Никто, кроме Хейты.

Девушка недоуменно пригляделась и чутко прислушалась. Перевела взгляд на зверя, потом на пещеру, снова на зверя. От тяжкого раздумья морщинки набежали на высокий лоб. Как вдруг невероятная догадка разом стерла все ненужные мысли. Хейта резко обернулась и закричала, себя не помня:

– Стой! Не убивай!

Брон, уже занесший над звериным глазом острый нож, застыл, точно сраженный действием неведомых чар. Недоуменно вскинул темно-серые глаза. Остальные тоже разом уставились на девушку. Она загадочно улыбнулась.

– Я сейчас объясню.

– А-а-а! – истошный вопль заставил всех вздрогнуть от неожиданности.

Вихрастый зеленоглазый мальчишка, зажав в руке охотничий нож, несся прямо на зверя, метя тому в полуприкрытый глаз.

– Берцх! – изумленно воскликнул Брав.

Кинувшись мальчику наперерез, стражник успел в последнее мгновенье его перехватить.

– Да это же мой ножик! – возмутился он, ловко выхватив оружие из мальчишеских пальцев. – Воровать нехорошо!

Берцх забился в его руках.

– Пустите! – яростно кричал он. – Пустите! Я должен его убить!

Хейта выступила вперед.

– Пустим. Только сперва ты должен кое-что увидеть. А потом все вы решите, стоит убивать этого зверя или все-таки нет. – Обернувшись к пещере, она угрожающе выставила руки перед собой и бросила: – Выходи, Бругх. И то, что имеешь при себе, возьми.

Какое-то время было тихо, потом раздался невнятный шорох, и из пещеры показалась невысокая фигура в плаще с капюшоном и дорожным мешком за спиной. Водянистые, близко посаженные глаза незнакомца враждебно таращились. Тонкие губы скривились в злобной усмешке. Человек сделал шаг, и стало видно, что он сильно хромал.

У Хейты перехватило дыхание. Совсем как тогда, в первый день в Хольтэсте, когда она столкнулась с ним на улице, а он грубо ее отругал.

– Все-таки ты! – выдохнула девушка.

Тот поглядел на нее исподлобья, но не ответил. Обернувшись, он вытащил на свет большой плетеный короб и тяжело водрузил его на землю.

– Действительно, Бругх, – признал незнакомца Брав. – Охотник здешний. Как ты догадалась?

– Он у вас один нарушает закон и промышляет волшебными травами да зверями, – хмуро отозвалась Хейта. – Если бы вы так не торопились убить мохнорога, то, может, тоже подумали бы об этом.

– А что там в коробе? – прищурился Мар.

– Причина, по которой мохнорог так рвался к пещерам, – ответила девушка. – Он ведь вовсе не на Гэдора бежал. – Она шагнула к коробу. – Поглядите-ка, что здесь у нас!

Откинув крышку, девушка уверенно запустила руки внутрь и мгновением позже извлекла оттуда крупный комок серо-зеленой шерсти. Отряхнула его от листьев сон-травы. А тот неожиданно заворчал и зашевелился. Показались толстые лапки, а следом за ними выглянула круглая пушистая мордочка с черным носом и большими сомкнутыми глазками.

– Детеныш мохнорога, – произнесла Хейта, восторженно разглядывая чудного зверька. – Совсем малыш еще. Поди, недавно родился. – Она указала на белые отметины вдоль спины и над глазами. – Видите, нет еще ни отростков, ни рогов, только крошечные предвестники-пенечки.

Звереныш сладко зевнул во сне, приоткрыв красную беззубую пасть. Изумлению остальных не было предела. Гэдор недоверчиво сдвинул брови.

– Но как ты поняла?

– У Бругха в доме есть небольшой погреб, где он держит животных. Но крупного зверя там не спрячешь. Я все гадала, какой от этого погреба прок. И тут меня осенило. Там бы легко поместился звериный детеныш. Детеныш мохнорога.

– Выходит, это его мать? – обалдело спросила Харпа.

– Выходит, так, – ответила Хейта, осторожно приблизившись к спящему зверю.

Бережно положив малыша под шерстистый бок, она отступила назад. Детеныш немедля прижался к матери, повозился немного, еще раз сладко зевнул и затих.

Теперь целых два волшебных зверя спали подле пораженных существ и людей. Взгляды их утратили былую суровость. Казалось, даже яростный мальчик немного растерял свой пыл.

– И как это понимать?! – грозно рявкнул Брав, обернувшись к Бругху. – Ну-ка растолкуй!

Тот только голову глубже в плечи втянул и продолжил сверлить землю хмурым взглядом.

– Не хочет отвечать, так я за него скажу, – холодно бросила Хейта. – Теперь догадаться несложно. Украл он этого детеныша. Уж как он это сделал, мне неведомо. Наверно, выследил, дождался, пока мать отлучится, сунул ему в рот сон-травы, сцапал и дал деру. Мать, прознав о пропаже, конечно, кинулась в погоню. И отняла бы сына да разорвала обидчика в клочья, но отчего-то не вышло. – Девушка задумалась. – Он, видно, рекою плыл, а она лесами шла.

– Но как она его выследила? – задумчиво проронил Гэдор.

Бругх невольно коснулся рукой больной ноги. И Хейту осенило.

– Он ногу повредил, когда убегал. У мохнорогов чутье отменное, а запах крови они чувствуют на огромные расстояния. Вот и дошла мать за ним до самого Хольтэста.

– Значит, все же не бешеная, – подытожил Брон.

– Злая, однако, – заметил Брав. – Детеныша украли, а она давай всех задирать направо и налево!

– Когда детей крадут, не только звери звереют, – ответила Хейта. – Однако правда твоя. Уж слишком яростно для мохнорога она себя вела. Разве только… – Девушка переменилась в лице. – Там ведь не один детеныш был, так, Бругх? Был и другой, верно, годом старше. И ногу ты не об корни и сучья повредил, а об его рога. – Она резко подступила к охотнику. – Где тот детеныш, Бругх?

– Где-где, – сквозь зубы процедил охотник. – Вот где! – И сбросил со спины дорожный мешок.

Безвольно оттянулась завязка, и покатились по земле корявые отростки и светлые, извилистые рожки. Над поляной повисла гнетущая тишина.

– Убил, значит, – горько прошептала Хейта.

– Убил, ну так что? – огрызнулся Бругх. – В их рогах великая волшебная сила! Отвар из них от любой хвори исцелит и жизни добавит.

Глаза Хейты опасно вспыхнули. Она бросилась к оторопевшему охотнику, ухватила его за рубаху и яростно прокричала.

– Что ты несешь?! Нет в их рогах никакой волшебной силы! Мохнороги известны кожей, что тверже алмаза. А все, что говорят про их рога, – наглая ложь! Вы калечите, губите зверей. Ради чего? Нажиться на их мучениях? Жизнь свою никчемную продлить? – Она тряхнула его как следует. – Отвечай!

Охотник в ужасе глядел на ее разгневанное лицо, на пылающие жемчужные глаза, на странные отметины, что с каждым мигом светились все ярче и ярче. Скосил глаза на девичьи ладони, что медленно занимались золотистым пламенем, и отчаянно завопил:

– Пусти! Не губи меня, ворожея! Пощади!

К девушке неожиданно подступил Гэдор.

– Ну-ну, будет, – примирительно проговорил он. – Нам его допросить еще нужно.

Хейта насилу разжала руки, сделала шаг назад, лихорадочно огляделась. Взгляд девушки поугас, и она бросила устало:

– Мать не за его только кровью шла. За кровью собственного детеныша. Оттого и была такой яростной. Оттого и вела себя так, словно сбесилась. Кто бы не сбесился на