город Лизон, Ратуша

- Что ж, мессиры следопыты, ваш черед, - оборотился к Артуру и Оресту Тайный Советник.

Следопыты переглянулись, и Орест вежливым полупоклоном показал, что без возражений доверит своему старшему товарищу. А товарищами они стали однозначно – даже если и перемолвились за эти дни от силы сотней слов. Пережитое сближает гораздо надежнее разговоров. Во всяком случае, на "ты" перешли давно и без напряжения.

Неосознанно стараясь подражать немногословному и точному стилю инквизиторов, Артур заговорил.

- Должен сказать, мессир, что ранее мне не доводилось обследовать покойников, и совсем иначе я представлял себе использование знаний следопыта. Поэтому докладывать буду, как умею.

Мастер Питер кивнул.

- Покойников на месте пожара я не считал, но вполне доверюсь тому, кто записывал за мной. Что хочу выделить особо – сомнений в том, что самосожжение погибшие совершили добровольно, нет никаких. Ни на одном теле нет ран от оружия, нет оков. Никто не пытался вырваться в заложенные двери, большинство погибших столпились в центре пожарища. Детей и недорослей, – тут Артур был вынужден прерваться и откашляться, горло перехватило внезапной судорогой, – видимо, усыпили каким-то сонным средством. Все они найдены в одном месте, у середины закатной стены строения. Под некоторыми сохранились клочки сена и тряпок, возможно, тюфяков, на которые сложили спящих. Но…

Тут Артур снова сделал паузу и потянулся за чашей меда, стоящей перед ним. Питье давно остыло, но воину было необходимо промочить горло.

- Но вот что интересно. В бумагах родные говорят, что «путники» всегда одевались на встречу как на праздник – во все лучшее, надевая лучшие украшения. Поэтому зачастую родственники приходили их встретить после службы, чтобы уберечь от ночных воров. Но при осмотре ни я, ни мессир Чорнок, - следопыт глянул на Ореста и тот кивком подтвердил, - не нашли и следа этих украшений. Амулеты на теле – во множестве. Но никаких изделий из золота, серебра, с драгоценными или полудрагоценными камнями. Ничего. Ни колец, ни ожерелий, ни браслетов. Ни у кого…

- Ни денег в кошельках, - вставил Орест, воспользовавшись тем, что Артур снова взялся за кружку.

- За одним исключением, - продолжил Артур. – В дальнем от стены углу мы нашли оплавившийся медный котел. Он закрывал собой наполовину прогоревшую деревянную крышку узкого лаза наружу, прокопанного под стеной. Вот у этого котла, в этом углу, мы нашли несколько серебряных монет. И единственный труп с колотой раной в животе.

- И что это значит, на ваш взгляд, мессиры следопыты? – безразличным тоном профессора, уж точно знающего правильный ответ, спросил Бирнфельд.

- На наш взгляд, мессир, это значит, что есть, по крайней мере, один человек, который сбежал из горящего склада. Сбежал, прихватив с собой деньги и драгоценности людей, отправляющихся «в путь к Престолу Единого». И убил того, кто пытался ему помешать. Но, вполне возможно, что у него были и сообщники…

- Кто убитый?

- Некто Клаус Нихткейт, младший писарь в конторе стряпчего. В числе сгоревших вся его семья – жена и двое малолетних детей. По словам соседей – слабый, болезненный мужчина, тяжко болеющий, можно сказать – умирающий, от костной чахотки. Тело его жены найдено поблизости, буквально в двух шагах.

- Может ли ваша фантазия, мессиры следопыты, подсказать вам, как это все произошло?

Артур перевел взгляд на Ореста и тот, словно они давно все согласовали, включился в доклад.

- Мы думаем, мессир, что изначально прозвучала некая проповедь, призывающая, возможно, «снять драгоценности перед длинной дорогой» – или еще как-нибудь, красиво и таинственно, как это умеют жрецы. Золото и деньги побросали в котел, который затем, как «ненужный», оттащили в дальний угол, чтобы дать место для «пророков» и «пророчиц». Когда склад одновременно запалили с разных сторон и повалил дым, некто начал в спешке выгребать содержимое котла, и просыпал несколько монет. Клаус «Как-его-там» попытался помешать и получил удар кинжалом в грудь. В дыму этот «некто» нырнул в лаз, который загородил котлом и…

- …и попал в ловушку – потому что дощатая крышка потайного лаза, прикрытая влажной землей и снегом, давно не открывалась, со временем разбухла, и внутреннюю щеколду заклинило, – снова вклинился в разговор Артур. – «Некто» долго и отчаянно в темноте царапал ногтями крышку люка, пока отчаянным усилием, пачкая кровью из-под обломанных ногтей, не открыл щеколду и не выбрался наружу. Мы сначала думали, что это были слабые и нежные женские руки, которым не хватало силы, но когда мессиры инквизиторы заговорили о пекаре, мне так и привиделись большие мягкие и белые руки, привычные возиться с податливым тестом. Руки сильные, но нежные...

- Он был один?

- Хороший вопрос, мессир. Но я не смогу на него ответить. Не берусь ничего утверждать, надо бы сходить и еще раз посмотреть лаз, примериться, - Артур покачал головой. – Как мне помнится, если судить по длине лаза, там мог уместиться и еще один человек. Орест?

Отставной лейтенант тоже отрицательно качнул головой.

- Не могу ничего сказать, мессир. У меня тоже нет ответа на этот вопрос. Земля в подкопе была промерзшей, когда по нему выбирались наружу. Следов не осталось. Это значит, что в тот момент пожар еще не разгорелся всерьез и не прогрел землю. Сбежавший мог быть всего один, а может – и двое. Особенно если второй - миниатюрная женщина. Три – маловероятно… Одно могу сказать определенно - кинжалом била сильная, уверенная и умелая мужская рука. Под грудную кость снизу вверх, чтобы одним движением проткнуть сердце и человек только захрипел...

Мастер Питер задумчиво покивал и сделал еще одну пометочку в своей записной книжке, которая все время лежала перед ним на столе.

- Вы не разочаровали меня, мессиры! Но у нас осталось еще несколько нерешенных вопросов. Я вместе с городской стражей и Перуджино еще раз осмотрю дом мастера пекаря и порасспрошу стражников, видевших его отъезд.. И у нас остаются двое пропавших – гулящая девица и «Глаз» Гозман.