А нынче безутешные отцы семейств бродят вокруг не прогоревшего пепелища, оплакивая жен и малых детей. Угли еще дотлевали, пищи у огня оказалось с большим избытком – стены склада оказались изнутри обложены дровами, да переложены сеном, чтобы «огненная купель» с гарантией доставила богомольцев к Единому. «Путники» готовились надежно и обстоятельно…

Магистрат сразу поставил у пожарища охрану, не пропускавшую никого – ни родственников, ни кого другого. Кому горе, кому пожива – в «путь к Единому» «путники» отправились, нарядившись во все лучшее, прихватив с собой драгоценности и украшения. В городе хватало швали, готовой обобрать покойников, прыгая прямо по горячим углям...

Нельзя сказать, что «ничего не предвещало катастрофы» - и именно за это непрестанно корил себя глава общины Единого.

Предвестники были и во множестве…

Жрец помолчал, собираясь с мыслями.

- Началось все, пожалуй, в самом начале осени, - задумчиво начал он. - Городок у нас провинциальный, подвижников и аскетов за всю историю никогда не водилось. Кроме небольшой общины, главой которой я являюсь, особой религиозности в городке никто никогда не выказывал. Обыватели вспоминают об Едином обычно когда случаются какие-то беды. В остальное время жрецов звали либо скрепить брачные обеты, либо наставить страждущего, отправляющегося в последний путь. Хотя нет, не в начале осени... Это произошло на празднике молодого вина, в самой середине осени, но тогда никто не придал этому значения... Молодое розовое в эти дни в городе льется полноводными реками. Мало ли, кто и что сболтнет спьяну...

***

Луиза Урбен не была городской знаменитостью. Крепкая баба лет тридцати, из простонародья, с тяжелым квадратным лицом и широкой костью. Одинокая и бездетная, перебивалась поденной работой - стирка, уборка. В работе был прилежна, потому и не голодала. Мрачная и молчаливая, нелюдимая, не прочь крепко выпить при случае.

Но на празднике молодого вина ее она устроила настоящий фурор. Взобравшись на пустой бочонок посреди празднующей рыночной площади, она повела речь столь громким голосом, что моментально привлекла внимание.

Приплясывая от переполнявшего ее искреннего чувства на старом потемневшем бочонке, она кричала гулякам: "Покайтесь, пьяницы и распутники! Покайтесь, ибо Единый смотрит на вас и рыдает от отчаяния. Отриньте похоть и чревоугодие, оторвитесь от наживы! Единый ждет вас, ждет прямо сейчас! Кто придет к нему по своей воле, займет по праву место свое у его престола! Путь указует Единый мне - а я вам! Придите к Единому!"

В окончание речи она свалилась в грязь рыночной площади и забилась в жестоких корчах. Те, кто видели ее тогда, говорили что ее лицо и руки пылали, будто свежим ожогом, но на следующий день никаких следов этого не было.

Прошло несколько дней - и она снова вещала в людном месте. И ее слушали. И снова. Каждый раз тело ее пылало, каждый раз проповедь завершалась жесточайшими судорогами.

А дальше эта зараза пошла, как летучая лихорадка. Первой заразившейся была жена торгового советника магистрата, скромная молодая женщина. Ни с того, ни с сего она тоже вдруг принялась проповедовать на улице и свалилась в корчах. Муж - солидный человек, заседает в Ратуше, а жена истерически проповедует на улицах и валяется в грязи. Ох, как он переживал, как убивался, просил меня с ней поговорить. Да все без толку...

Дальше - больше...

Что ни день, в разных частях города объявлялись девицы и матроны, проповедующие путь к Единому, ограничение себя в пище, похоти и сребролюбии. Встречаясь, они как спички поджигали друг друга в неудержимом стремлении проповедовать. У многих так же, как и Луизы, пылали открытые лица и руки.

Некоторых из них ко мне приводили мужья и родственники узнать, не одержимость ли это. Но в их состоянии не обнаруживалось ни малейшего магического влияния, а Единый позволяет любые формы поклонения, лишь бы искренне. А уж усомниться в искренности этих людей было невозможно.

Обращались родственники и к инквизиторам, но и те не нашли никаких следов одержимости или магического вреда.

Постепенно они стали собираться вместе, распевать какие-то нелепые стишки. Стихийно родилось название "Путники к престолу Единого". В складчину они выкупили склад за стеной города, где собирались, никому не мешая...

Пока не пришел тот самый день, а следом налетел Гнев Единого...

***

Питер Бирнфельд озадаченно выслушал жреца.

С таким Инквизиция еще не сталкивалась. Были случаи, когда мрачные культы приносили людей в жертву.

Бывали и эпидемии безумия, которые насылали местные магические существа. Чаще всего такое зло творили обиженные гении мест, когда люди вторгались на их территорию. Но чтоб люди сожгли себя сами, да во имя Единого, да против Его воли...

Как бы то ни было, расследование происшествия явственно попадало в "зону ответственности" Инквизиции.

- Благодарю Вас, мессир, - Тайный Советник с кряхтением поднялся из кресла. Ох, не те уже годы, ох не те! - Я сейчас отправляюсь в Ратушу, искать содействия бургомистра и Магистрата. Прошу Вас выделить из Ваших жрецов кого-нибудь, кто хорошо знает город и городские сплетни. Желательно, местного уроженца. И прислать ко мне в Ратушу. Он понадобится мне на время расследования...

Жрец согласно кивнул и вежливо приподнялся из кресла, провожая уходящего инквизитора. Не успела за тем захлопнуться дверь, как глава лизонской общины Единого бессильно откинулся на спинку. Гнев Единого бушевал полночи, а прийти в себя жрец все еще не мог уж который день...

***

У дверей Ратуши мессира Тайного Советника уже ожидали местные инквизиторы. В полном составе. Так и зашли к бургомистру.

Тот, предупрежденный, уже был на месте и с дрожью предвкушал новую встречу с мастером Бирнфельдом.

Ему и прошлого раза на двадцать лет хватило...

***

утро

14 день 2 месяца зимы (2 месяца года) 2010 г. Я.

Империя

город Лизон