Мы просватали за него дочку Дорилая Клеопу. Как вернёмся с Игр, будем праздновать свадьбу, ну а он влюблён в девчонку и теперь только о том и думает. Этот вот змей дал согласие как раз за неделю до Игр, не иначе, чтобы вывести из игры соперника.

– Или чтобы вдохновить на подвиг, – Дорилай ободряюще улыбнулся Пирифу. – Думаю, калаидский венок был бы отличным свадебным даром – одуванчики Тимерет хорошо подойдут к наряду невесты.

– Спасибо, досточтимый Дорилай, – юноша благодарно взглянул на будущего тестя. – Я буду стараться изо всех сил, чтобы победить.

– Ты уж постарайся, – Ликомах, шутливо, но с заметной гордостью потрепал сына за плечо, – а то эти илифияне, взяв оба венка, ещё возгордятся и не захотят отдавать за тебя дочку.

Все засмеялись, глядя на вытянувшееся лицо Пирифа, а один из них с промолвил:

– Уверен, юный Пириф завтра не посрамит своего отца, но давай же расскажем уважаемому Хилону о нашем споре. Позволь мне представиться, Хилон из Анфеи. Я Верр Турн из дома Ультис, лекатор и член городского совета Спулонии. Рад встрече со знаменитым философом наших дней.

Говоривший был полным мужчиной с приветливым лицом и располагающей мягкой улыбкой, но цепкий взгляд подведённых чёрной тушью карих глаз не давал забыть о знаменитом верренском коварстве. Его гордая осанка и манеры выдавали человека, привыкшего повелевать. Тёмно-красная мантия, расшитая серебряными гроздями и листьями винограда, могла считаться настоящим произведением искусства, а серебряные браслеты и поддерживающая сложную причёску диадема были столь тонкой работы, что определённо стоили много больше своего веса.

– Привет тебе, Верр Турн, я тоже рад знакомству. Не думал, что в Веррене знают моё имя.

– Как же не знать автора трактата «О началах»? Не все пока это поняли, но этим трудом ты создал геометрию заново.

– Приятно, что мои скромные труды известны так далеко от Анфеи, – Хилон с недоумением поглядел на Верра Турна. – В Веррене изучают эйнемскую философию?

– Мы всегда любопытствуем, как живут наши соседи, а эйнемскими родичами мы интересуемся особенно, – сказал верренец, несколько подчеркнув слово «родичами».

Эйнемов и верренов связывала долгая общая история – ещё с тех пор, как племя вождя Койна столкнулось с ними и поселилось в их земле. Оба народа, таким образом, считались дальней роднёй, но их соседство сложно было назвать добрым. Последняя из войн, которую эйнемы так и называли Верренской, закончилась около тридцати лет назад и едва не привела к порабощению Эйнемиды. Помня о том, эйнемы относились к соседям с опаской, и, в этом свете, замечание Верра Турна прозвучало несколько зловеще.

– Только давайте не будем о философии! – нетерпеливо воскликнул Ликомах. – По крайней мере не сегодня. Лучше я расскажу о нашем споре, ибо такие разговоры на Играх уместней. Как всем известно, атлет может выйти на состязания по стрельбе с любым луком и стрелами, какими сам пожелает. Так было устроено в незапамятные времена и никогда не менялось.

– Таковы правила. Но в чём же спор?

– А спор вот в чём: этот вот веррен считает, что так нельзя определить, кто на самом деле лучший стрелок.

– Неужели?

– Посуди сам, – сказал Верр Турн. – В стрельбе, от лука зависит не меньше, чем от стрелка, так можно ли точно определить, кто лучший стрелок, если у одного лук хорош, а у другого нет?

– У хорошего стрелка и лук плохим не будет, – заметил кто-то из илифиян.

– Да, но что, если хороший стрелок беден и не может заплатить за дорогое оружие, а его противник – богач? Справедливо ли такое состязание? В Веррене всегда состязаются в одинаковом снаряжении. Также и на поединок у нас выходят с одинаковым оружием и доспехами, а перед боем их проверяет государственный чиновник. Так делают для того, чтобы спор решало только умение.

– Добрый лучник и из плохого лука выбьет больше целей, чем криворукий из самого хорошего, – фыркнул Ликомах.

– Если разница велика конечно, но если силы почти равны? Тогда всё будет зависеть от оружия.

– Подумай об этом с другой стороны, – сказал Дорилай. – Хорошим стрелком нужно быть не только на стадионе. Ты предлагаешь лучнику стрелять из оружия, которым тот воспользуется раз в жизни, но так мы не узнаем, каков он в бою. Только если лучник стреляет из своего собственного оружия можно по-настоящему понять, что он за стрелок. Состязаться должны оба: стрелок и его лук, потому, что ни один из них не сможет выстрелить без другого.

– Клянусь Колесницей Сефетариса, это правда! – воскликнул Ликомах. – Надо бы постановить, чтобы луку тоже вручали венок, ибо несправедливо, когда стреляют двое, а награждают одного!

Все засмеялись, Хилон же промолвил:

– Оба способа по-своему хороши, но действительно ли главная задача состязания – выявить, кто самый лучший стрелок?

– Для чего ж ещё состязаться? – удивился Ликомах.

– Конечно, в состязании выявляется лучший, ему вручают венок, но ради этого ли были учреждены Игры. Вспомни, кто основал Игры в Калаиде?

– Это знает каждый: Иулл.

– У нас он известен как Юл, – вставил верренец. – Город Лувония считает его своим покровителем.

– Вот именно, Иулл, а чем он более всего известен?

– Ну, тут можно перечислять до утра, это же герой из героев, – Ликомах развёл руками. – Перебил ликадийских гигантов, убил шестиглавого змея, добыл целебное зелье с морского дна, что там ещё?

– Победил богиню горы Ина! – добавил кто-то.

– Взлетел на небо на гигантской птице!

– Уговорил Эйленоса простить Великий Грех и прекратить чуму!

– Первым объединил всех эйнемов, – негромко промолвил Дорилай, и Хилон кивнул.

– Вот именно. Многие герои совершали подвиги не менее славные, но именно Иулл первым объединил всех эйнемов. Иулла почитали так, что дали ему право вершить суд во всех эйнемских землях, за что его и прозвали Судьёй. Можно сказать, он единственный, кто когда-либо правил всей Эйнемидой.

– И как же это связано с состязаниями? – спросил Ликомах.

– Самым прямым образом. Иулл желал объединить народ, он даже велел уничтожить все упоминания о своём происхождении, чтобы каждый эйнем мог считать его своим земляком. Он учредил Синод, всеэйнемские собрания, ввёл в обычай игры и состязания. Всё для того, чтобы эйнемы не забывали, что они едины.

– И