берегу Сапфирового моря. Её жителей считали лучшими мастерами, инженерами и рудознатцами во всей Эйнемиде, первыми учениками среброрукого Олла – кузнеца бессмертных. Неара выгодно расположилась на важном морском пути и, при этом, была совершенно неприступна. По суше в город вело несколько горных проходов, легко обороняемых совсем небольшими силами, а решивший штурмовать его с моря испытал бы на себе всё совершенство неарских укреплений и осадных машин. Со времён тиранна Эпимена, упокоившегося на дне Неарского залива вместе со огромным флотом, смельчаков, отважившихся на штурм города, не находилось. Хилона в Неаре уважали, да и ему нравились эти немногословные и деловитые люди. Хилон и неарцы дружелюбно обсудили последние новости, уточнили кое-какие детали предстоящей поездки в Неару и расстались вполне довольными друг другом.

Вслед за спокойными и миролюбивыми неарцами, Хилону повстречались трое облачённых в кроваво-красные военные хитоны хоросфоров – членов священного братства бранелюбивого Хороса. Хоросфоры жили в Хоросионе – огромном военном лагере, перемещающемся с место на место по воле их архонтов и стратегов. Лучшие наёмники Эйнемиды, онм воевали за любого, кто заплатит, но никому не служили дольше полугода и не нанимались к варварам, а в случае нападения на Эйнемиду присоединялись к эйнемскому войску, не требуя платы. В ряды хоросфоров мог вступить любой эйнем, выдержавший посвящение, пережить которое удавалось едва ли каждому третьему. Покрытый ритуальными шрамами гигант с разделённой на три косы чёрной бородой, представился как архонт Тоил, двое других имели высокое звание пентикостов. Они увлечённо обсудили с Хилоном его поединок, весьма их впечатливший.

Расставшись с хоросфорами, Хилон и его спутники двинулись дальше. Вскоре дорогу им преградило немалое сборище, занятое оживлённым спором. Некоторые из голосов показались знакомыми. Заинтересовавшись, Хилон протолкался в середину, где обнаружил своего друга Эолая и нескольких сенхейцев, обменивающихся колкостями с группой эфериян и, как ни мерзко, анфейцев – визгливый голос Харидема можно было узнать из тысячи. Речь, разумеется, шла о поединке Тефея и Эрептолема. Последний пребывал здесь же, старательно делая вид, что разговор его не касается. Хилон с большим удовольствием заметил на его высокомерном лице внушительный синяк – след недавнего поединка.

– ...так что, я говорил и ещё раз скажу: бой был неправильный! – закончил фразу Харидем, от горячности даже рубанув рукой. Его квадратное лицо выражало настолько искреннее возмущение, что в него можно было даже поверить. Хилон никогда не понимал до конца, является ли вся та чушь, которую несёт Харидем, обычной игрой для толпы или он и впрямь во всё это верит.

– Кажется, правила состязаний по борьбе не менялись уже давно, – улыбнулся кончиками губ Эолай. – Кто по окончании боя лежит на песке, тот проиграл. Я так понимаю, ты предлагаешь поменять это правило на: «кто меньше нравится Харидему, тот проиграл»? Полезное новшество, но всё же его следовало внести до боя, а не после.

Собравшиеся заулыбались, а лицо Харидема покрылось красными пятнами. Одним из самых больших недостатков этого демагога было полное неумение шутить. Именно по этой причине ему не удавалось получить в полисе той власти, к которому он стремился. Возмущённый Харидем ответил куда визгливей обычного:

– Ты всё видел сам, судье следовало прекратить раньше! После такого захвата всегда прекращают бой! Я уж не говорю про ещё кое-какие обстоятельства, которые вам, сенхейцам, прекрасно известны!

– Да, кое-какие обстоятельства нам известны. В частности, что в Эйнемиде немало дураков – но это знают не только сенхейцы.

Вокруг снова засмеялись, вызвав новый приступ возмущения Харидема.

– Каждому, кто разбирается в борьбе известно, что из «хисского замка» нельзя вырваться, если только не использовать какие-то секреты! Вот ты Хилон, – он ткнул пальцем в сторону соотечественника, в пылу спора, видимо, только заметив его появление, – ты ведь знаешь, что «хисский замок» нельзя обойти?

– Во-первых, калиспера, Харидем, тебе и всем присутствующим. Во-вторых, не знаю, а знал – до сегодняшнего дня. Теперь знаю, что можно.

Харидем открыл было рот, но его вдруг оборвал сам Эрептолем.

– Довольно с этим, – отрывисто сказал он, раздражённо дёрнув плечом. – Бой закончился, тут нечего обсуждать. Всем хорошего вечера. Хилон, поздравляю с победой.

Резко развернувшись, он двинулся прочь. Харидем от неожиданности опешил, но тут же опомнился и, злобно зыркнув на Хилона, бросился вдогонку. Лишённая развлечения толпа начала расходиться. Спутники Хилона принялись приветствовать сенхейцев, а Эолай, за локоть отвёл Хилона в сторону, к ближайшей палатке с вином.

– Ну как тебе представление? – усмехнулся он, наливая две чаши.

– Омерзительно, – Хилон едва удерживался, чтобы не сплюнуть на священную землю. – Подумать только, этот слизняк – должностное лицо Анфеи и желает власти в полисе. Бегает за эфериянами как пёс, жрёт с их рук, да ещё и гордится этим. Он даже не осознаёт, что позорит и себя, и всех анфейцев!

– Ладно, не горячись. Врачи говорят, разлитие чёрной желчи приводит к лихорадке, оно того не стоит.

– Да что там не горячись?! Ты послушал бы, что он всё время несёт, Эфер то, Эфер это. Светоч Эйнемиды, родина демократии. Какие у них там разумные порядки, не то что у нас, как они замечательно организовали управление в Китоне... Только вот ни он, ни его дружки что-то не спешат убраться в этоту самую Китону, наслаждаться разумными порядками.

– Да кому они там нужны? – пожал плечами Эолай. – Кто их там кормить-то будет?

– Ну не скажи. Иные из них побогаче нас с тобой вместе взятых, – вспомнив рассказ Анексилая, Хилон поморщился. – Впрочем и верно, что это я. Сам ведь трактат «О гневливости» написал, – он махнул рукой. – Слушай, а что это за обстоятельства такие он упомянул? Ну, что известны сенхейцам. Секрет, что-то в этом роде.

– А, это. Видишь ли, эферияне и их дружки сильно расстроились, что Эрептолем проиграл.

– Немудрено, уж больно они на него рассчитывали – он ведь самого хоросфора выбил.

– Ну вот, и почти сразу поползли слухи, что Тефей перед боем выпил какие-то волшебные снадобья, которые привёз из колоний, мол они ему силу дали.

– Чушь! – расхохотался Хилон. – Какие ещё снадобья?

– Ты смеёшься, а некоторые прямо заявили, что нужно чуть ли не состязание отменять. Их, естественно, подняли на смех. Тогда они про снадобья болтать вроде перестали, зато стали говорить, будто Тефей в колониях оварварился и использовал чужеземные ухватки, каким на священном песке не место.

– Снова