– Видимо, в этот раз металл хорош, – улыбнулся Хилон.

– Неплох, но, если неправильно ковать, его очень легко загубить. Потому мы и ценим воспитание молодёжи превыше прочих наук.

– Вижу, ты доблестен, несмотря на юные годы, Агесиполид, сын Соя, – сказал Хилон. – Сожалею, что повредил тебе руку. Надеюсь, ты быстро поправишься.

– Пустяки, через пару месяцев будет здоров, – ответил за Агесиполида Архел. – Не прекрати судья бой, всё было бы куда хуже. Это урок. Нужно ясно понимать, где имеет смысл упорствовать, а где нет.

– Я получил немало уроков сегодня, Хилон из Анфеи, – улыбнулся Агесиполид. – Надеюсь, когда-нибудь я смогу показать, чему научился.

– Разумеется сможешь. Ты, как вижу, очень быстро учишься. Как ты сумел так быстро понять мою идею?

– Это не я, это наставник Архел и другие советники.

– Но ты смог воспользоваться их советами. Это и называется «учиться». А вам с советом, Архел, моё почтение. Всего по одному броску понять всё – это невероятно.

– Просто разум и логика. Идея хорошая, она обогатит искусство. Если когда-нибудь пожелаешь посетить Урвософоры, мы почтём за честь у тебя поучиться.

– Не пришлось бы мне учиться у вас, ‒ рассмеялся Хилон. – Спасибо за приглашение, давно хотел посетить ваш город. Сделаю это, как только смогу.

– Тогда выпьем в знак дружбы и в честь священных Игр.

Анфейцы наполнили чаши вином, урвософорцы – водой. Произнеся положенные здравицы, все приязненно распрощались.

Обязаности Хилона перед Анфеей на сегодня были почти выполнены. Ещё две-три беседы, и можно будет спокойно наслаждаться празднеством. Анексилай обещал представить Хилона царю Пердикке – он давно хотел познакомиться со знаменитым герийцем. К тому же, царское вино наверняка будет выше всяких похвал, а две причины всегда лучше одной.

У хисских палаток Хилона бесцеремонно окрикнули по имени. Медленно обернувшись, он увидел пёструю компанию, угощающуюся вином из знаменитых расписных амфор, коими славился Хисс – столица Хелкадских островов. Среди сотрапезников выделялся бронзовый от загара гигант в тёмно-зелёном. Из-за всклокоченных волос и бороды удивительного кораллово-красного цвета казалось, будто его голова объята пламенем. Ликомах, сын Плинократа – хисский наварх. Им даже довелось вместе повоевать – лет двенадцать назад, в войне Талиска и их эйнемских союзников с Кахамом. Ликомах тогда командовал двумя десятками триер, а ещё совсем молодой Хилон состоял в анфейском конном отряде. Именно Ликомах и звал сейчас Хилона, размахивая рукой и улыбаясь.

– Хилон! Мой друг! – радостно взревел он. – Хайре! Привет тебе и твоим друзьям! Сами боги послали тебя рассудить нас! Соотечественники, это Хилон из Анфеи, самая умная голова во всей Эйнемиде, сейчас он нам тут всё разъяснит!

– Привет тебе, Ликомах и вам, соотечественники. Ликомах оценил мою голову чересчур высоко, но, если расскажете в чём дело, с радостью попробую дать совет.

– Ладно уж, не скромничай, – хмыкнул Ликомах, наполняя сразу несколько чаш, – сказано самая умная, стой и кивай. Сейчас всё расскажем, но не раньше, чем ты и твои друзья отведаете лучшего вина Эйнемиды.

– Как? – с воодушевлением спросил темноволосый мужчина в лазоревом гиматии, – Разве в той амфоре было илифийское? Почему ты не сказал, что у тебя есть приличное вино, Ликомах?

Все расхохотались, а Ликомах подмигнул анфейцам и сказал:

– Ох уж эти илифияне, ребята неплохие и из лука стреляют почти не хуже хисских женщин, но в вине совсем не разбираются, что поделать?

– Раз в Хиссе женщины стреляют лучше мужчин, отчего вы не отправили на Игры их? Может тогда награды доставались бы потруднее, – спокойно парировал илифиянин, указывая на свой ивовый венок.

Вокруг снова рассмеялись и громче всех сам Ликомах. Сильно хлопнув илифиянина по плечу, он воскликнул:

– Дорилай, старый ты плут, откуда у такого молчуна такой острый язык?

– Чем реже пользуешься оружием, тем меньше оно тупится, Ликомах. – ответил Дорилай, вызвав новую волну веселья. Ликомах шутливо поднял руку, будто сдающийся борец, и зачерпнул илифиянину полную чашу вина. Глядя на них с Дорилаем можно было подумать, что двух более разных людей нет на свете: один огромен, красноволос, громогласен и болтлив, другой тонок и невысок, волосы иссиня-чёрные, словно шкура кита, кожа очень бледная, почти голубая. Дружба их однако связывала столь давняя и крепкая, что иногда даже говорили: «дружить, словно Ликомах и Дорилай». Эта взаимная приязнь была своего рода отражением дружбы, издавна связывавшей их полисы. Хиссцы и илифияне жили на соседних островах, принадлежали к племени экелийцев, говорили на одном наречии и имели схожие обычаи. И те, и другие считались непревзойдёнными лучниками и отличными моряками. Они жили морем, почитали всё, что с ним связано, и море любило их. Нереиды, тритоны, сирены и прочие разумные морские обитатели нередко помогали островитянам, а с некоторыми из них даже вступали в связь. Потомков таких связей называли «кровью моря» и очень почитали, особенно, если были заметны явные признаки родства: необычного цвета волосы, кожа, глаза, встречались даже обладатели перепонок между пальцев. «Кровь моря» ценилась. Беднейший гражданин, в чьих жилах она текла, мог рассчитывать на самый выгодный брак. Любой богач почёл бы за счастье породниться с ним, лишь бы увидеть признаки «крови моря» у своих внуков.

Отсмеявшись, Ликомах сказал Дорилаю:

– Ну что ж, языком болтать ты горазд и венок уже получил, но посмотрим завтра, как ты справишься завтра с моим Пирифом. Хилон, ты уже знаком с моим старшим? Завтра он впервые выступит на Играх.

Ликомах мог даже не пояснять, что это его сын – юноша походил на него так, что казалось, будто это сам Ликомах, помолодевший лет на двадцать. А вот характером Пириф удался не в отца, неожиданное внимание его явно смутило, и положенные вежливые слова он пробормотал, глядя в землю.

– Рад знакомству, – дружелюбно сказал Хилон. – Большая честь представлять свой народ на состязаниях. Ты не участвуешь в этом году, Ликомах?

– Нет, пора уже дать дорогу молодым, смотри: выше отца вырос. Стрелок-то он не из плохих, боюсь только, голова у него занята не стрельбой, а одной черноволосой красоткой, а Пириф? – слегка подтолкнув сына в бок, Ликомах расхохотался.

– Ничем она у меня не занята, – буркнул совсем уже смущённый юноша, а Ликомах со смехом пояснил:

–