– Тебе послание, – молодой лаиссец достал из поясного кошеля свиток, перехваченный тонкой лентой с сургучной печатью.

– От кого?

– Не знаю. Человек просил передать, не назвался. Дал симболон на твой бой с Тефеем, сенхейцем. Хвала Ветреной, а то мне самому достать не удавалось. Как ты сегодня чёрного, а! С сенхейцем-то ещё лучше будет, да же?

– Даже не сомневайся, – усмехнулся Хилон. – Как он выглядел?

– Да не знаю я, человек и человек. По говору, то ли, сенхеец, то ли эфериянин – темно было, лица толком не разобрал.

– Давно ты с ним говорил?

– Да нет, с полчаса так, может чуть больше. Потом пока тебя нашёл…

– Хорошо, ступай. Спасибо за послание

– Калиспера, анфеец, удачи в состязании! За тебя буду кричать!

Ободряюще подняв кулак, юноша удалился. Ухмыльнувшись, Хилон поднял свиток к глазам и шумно выдохнул: на сургуче был нацарапан кахамский иероглиф «Фехет».

Много лет назад, молодые Хилон и Тефей придумали себе игру, о которой не рассказывали даже Эолаю. Это была шуточная и весьма скабрезная история про похождения двоих друзей в придуманном царстве Намбения. Начавшись с простой болтовни, игра разрослась, были нарисованы карты Намбении и сопредельных земель, придумана история страны и людей, её населявших. Юноши увлечённо рисовали картинки, писали рассказы и стихи, даже выдумывали намбенийский язык. Хилон в Намбении был похотливым варваром Бурбуром из Таврофона, а Тефей – кахамским пьяницей Фехетом, что по-кахамски значит «кувшин».

Хилон сорвал печать и развернул папирус, пытаясь в дрожащем свете факелов разглядеть неровно написанные буквы:

«Брат мой Бурбур,

Нужно поговорить немедля, как тогда на маяке. Там, где была великая битва. Сейчас.

Вамбао».

Хилон ещё раз перечитал написаное. Почерк Тефея, детское обращение, слово на «намбенийском» языке и напоминание о разговоре на маяке. Участникам состязания запрещалось разговаривать друг с другом под страхом изгнания с Игр. Что же такое случилось, что Тефей готов так рисковать и подвергать опасности друга?

«Великая битва…» Это случилось, много лет назад, когда их с Тефеем, тогда ещё совсем мальчишек, впервые привезли на Игры. Разгорячённая зрелищем и вином, молодёжь из нескольких полисов – в их числе Хилон с Тефеем – решили повторить подвиги атлетов, устроив сражение в святилище клефеид. По счастью, на уже готовых броситься в схватку юнцов набрёл кто-то из взрослых и благополучно разогнал сборище, избавив отцов от необходимости объяснять, откуда на лицах сыновей во время всеобщего перемирия появились синяки.

Святилище представляло собой окружённую лаврами поляну посреди небольшого лесочка. Идти было недалеко, и Хилон решил не терять времени. Не говоря никому ни слова, он спокойно направился в сторону леса, как человек, которому нужно пройтись после выпитого. Добравшись до опушки, Хилон пошёл быстрее, но с опаской. В лесу можно наткнуться на случайных гуляк, а лишние глаза ни к чему.

Не доходя до поляны, он остановился и прислушался. Тишина – только шелест листвы, стрёкот цикад, да приглушённый шум пирующего лагеря. Вдруг со стороны святилища послышался короткий вскрик, и Хилон без раздумий кинулся вперёд, на ходу сбрасывая гиматий.

Луна, стоявшая уже высоко, ярко освещала поляну, и Хилон сразу увидел на траве тело. Не помня себя, он бросился к лежащему, и, перевернул его на спину. В серебристом свете луны лицо Тефея казалось совершенно белым, только от уголка губ тянулась чёрная полоска крови. По его животу быстро расползалось большое кровавое пятно. Хилон с ужасом увидел кинжал, вонзённый в тело по самую рукоять.

– Брат... – слабый голос прозвучал так неожиданно, что Хилон вздрогнул. Он уже уверился, что держит в руках мертвеца.

– Брат, ты жив! Держись, сейчас я позову кого-нибудь!

– Нет... Поздно... – с трудом прошептал Тефей, кривя губы в подобии улыбки. – Всё-таки, поговорил с тобой...

– Кто это сделал? Скажи! – глаза Хилона увлажнились, мысль, что опоздал совсем немного, была нестерпима.

– Неважно, нет времени... –Тефей посмотрел в глаза Хилону, – Так должно. Внимание... – он запнулся и прерывисто задышал.

– Что внимание? – спросил Хилон. Он решил, что начался предсмертный бред.

– Там... внимание... Важно, важнее всего... В Сенхее... – Тефей силился сказать что-то ещё, но слова не шли. Дыхание участилось, на лбу проступили капли холодного пота. Собравшись с силами, он сглотнул, его рука, серебристо-белая в лунном свете, с силой стиснула ткань хилонова хитона.

– Ищи в Сенхее. Внимание. Прощай... – сказал он и бессильно уронил голову набок.

– Тефей, Тефей, не надо, не умирай! – в беспамятстве кричал Хилон, тряся тело друга, потом обхватил умершего руками и, прижав к себе, залился слезами.

– Убийство! – послышался крик откуда-то сзади. Вскоре лес наполнился светом факелов и возбуждёнными людьми. Хилона тормошили, пытались расспрашивать, но ему казалось, что всё это происходит не с ним, а с кем-то другим. Он совсем потерял бы сознание, если бы не лекарь Петрей, вливший ему в рот какую-то невыносимо горькую настойку. От её вкуса, Хилон закашлялся, сбившись с дыхания, но в голове чудесным образом прояснилось. Легче от этого не стало.

– Соотечественники, я хотел бы ошибиться, но кажется, многое указывает на убийцу, – сказал эфериянин Эрептолем, с каменным выражением лица разглядывая извлечённый из тела кинжал.

– Злодеяния страшнее не знала Эйнемида, – визгливо закричал Харидем, указывая на опешившего Хилона, – убить соперника по состязанию! Ты опозорил наш город!

Хилон онемел, но за него ответил Полимах:

– Ты глупец, Харидем! Это лучший друг Хилона. Заткнись, и убирайся прочь! Клянусь Волосами Аэлин, если бы не священное время Игр, я бы заколотил эти слова в твою грязную глотку!

– Я надеюсь, что это не так, – вздохнул эфериянин, – но погляди на это с другой стороны: его нашли на месте преступления. Свидетелю, – он кивнул на незнакомого Хилону парнишку в эферском гиматии, – показалось, будто они боролись. Что тут ещё можно подумать?

– Свидетель эфериянин, – зло бросил Полимах, – и цена его словам – обол!

– Что ты имел ввиду, говоря про наше слово? – угрожающе спросил кто-то из эфериян, подаваясь в сторону