Шрифт:
Закладка:
– Зачем имя-то свое менять?!
– Не нравилось, так бывает, – пожал плечами Денис.
– Ну, допустим. Преступник просто пошутил, выходит?
– Не знаю, что у него было в голове, но что он: моральный урод, сомневаться не приходится.
– Значит, Тамара с мачехой пропали… А Георгий с Лидией искали сестру?
– Да, активно, но без толку. Но в девяностом году брат случайно встретил Тамару на рынке. Та общалась с ним неохотно, о себе не рассказывала, адрес и телефон не оставила. Георгий ей записал свой домашний, но звонка так и не дождался. Женщина сгинула без следа. Кстати, он заметил, что она беременна.
– Если придерживаться твоей версии, вот тебе и еще потенциальный наследник или наследница – ее дитя. Как думаешь, кто этот щедрый наследодатель?
– Думаю, тот самый пропавший в командировке отец Лидии, Тамары и Георгия – Илья Маркович Скрипак, – высказал смелое предположение Арбатов, хотя в голове держал и запасную версию.
– Эк ты загнул! Что же он раньше не объявился, если жив?
– Есть еще вариант, но сомнительный – мачеха, вторая жена Ильи Скрипака. А скорее, сама Тамара после смерти приемной матери вспомнила о кровных родственниках. Решила поделиться богатством, а родной сын оказался против. Вот и убрал единственную помеху – Дину.
– А Георгий? Он жив?
– Пока да. Но по утверждению деда Риты, ему остались считанные дни.
– Как бы этот сынок Тамары не ускорил процесс. Где сейчас Георгий?
– Под надежным присмотром в хосписе при женском монастыре в Алексеевке.
– Хорошо. Так что ты здесь-то хочешь найти?
– Возможно, у старика в комнате найдутся пропавшие документы, касающиеся поиска Тамары. Личные записи, справки, ответы на запросы в разные инстанции. Бабушка Риты помнит, что была такая папка, в которой Георгий держал бумаги. Как-то не верится, что женщина могла пропасть без следа. Кстати, Рогов сейчас ищет ее в Интернете, думаю, к утру результаты будут. Скрипак – фамилия, не так часто встречающаяся в России, как Ивановы.
– Лады, звоню соседям, будут понятыми, если что найдешь.
Денис сразу обнаружил картонную папку, подписанную «Марьяша». В ней лежали, скрепленные по датам, справки из разных городов: Омск, Иркутск, Братск, Тюмень. И несколько снимков девочки восьми – десяти лет. На некоторых фотографиях рядом стоял мальчик, видимо, сам Георгий. Черно-белый портрет отца лежал в отдельном файле, фотографии женщин отсутствовали. На обороте группового фото семьи (Илья, Ганна и их трое детей) был список имен с датами рождения возле каждого имени. Лидия, как понял Денис, сидела у матери на коленях, на вид ей было года два. Старшие стояли рядом со взрослыми – Георгий со стороны матери, Тамара – возле отца, который одной рукой прижимал ее к себе.
– Красивый мужик, брутальный. И плодовитый. Если остался жив, вполне мог еще детей наделать разным дамам, – усмехнулся майор, когда они остались вдвоем.
– Что вы хотите сказать?
– А то, что если наследодатель – он, а наследство приличное, то могут быть еще жертвы: кто-то из отпрысков не намерен делиться с другими.
«Яков Блейхман. Проверить адрес Скрипак…», – вспомнил вдруг Денис запись из ежедневника Павла Корсакова.
* * *
Яков поговорил по мобильному с Катюшей, стало легче уже от ласково журчащего голоса, действующего на него, как бальзам. Он расслабился, даже прилег на диван, вытянув ноги, хотя практически весь день бродил по комнатам, не зная, куда себя деть. Пытался сидеть за столом перед ноутбуком, но быстро затекала спина, опускались плечи, глаза становились сухими. Он чувствовал, что больше не может плакать, нет слез, закончились: после ухода полицейского он вдруг разрыдался, как ребенок. Плакал долго, затихая и потом заливаясь слезами вновь. Позже, вроде бы успокоившись, мог только иногда коротко всхлипывать, издавая горестный стон.
Звонок Кати вернул его к жизни в буквальном смысле: Яков вспомнил, что ничего не ел весь день, даже и не вспоминал о еде. Он налил полную тарелку куриного супа, с удовольствием съел его с ломтем бородинского, представляя, что напротив него за столом сидит Катя и ест тот же суп, похваливая его, Якова, после каждой съеденной ложки. Он снисходительно улыбается, но понимает: готовит он так себе, без изысков, а Катя хвалит его любя.
Яков рассказал ей о смерти Павла и тут же пожалел об этом. Она расстроилась, но не из-за того, что человек умер, а испугалась, что теперь беда угрожает и ему. «Как ты не понимаешь, кто-то избавляется от наследников, Яша! Ты должен просить защиты у полиции! Пусть поставят охрану. А завтра похороны мамы, ты будешь весь как на ладони! Ну, не веришь мне – посоветуйся с Горинцом. Вот увидишь, он скажет то же самое», – просила Катя, а он, слушая ее, думал об одном: как же он ее любит!
Яков заверил ее, что будет осторожен. Но сам, подумав, решил, что Павла убили не как наследника, а по какой-то другой причине. Ведь о том, что он родной правнук старика, неизвестно никому, кроме самого Якова. Ну, теперь еще и кроме полицейского, приходившего днем. Горинец о Павле мог бы узнать от Якова, но пока не знает. «Позвонить, рассказать? Или уж завтра, после поминок? Да он, я думаю, приедет на кладбище, а как иначе? Одной наследницей меньше стало. Эх, мамочка, что же ты совсем немного не дождалась?» – с горечью подумал Яков.
Он включил кран, чтобы вымыть посуду, но тут же закрыл его снова. Со стороны коридора были слышны посторонние звуки, словно кто-то тихонько постукивал в дверь. «Наверное, соседка скребется, тетя Соня, думая, что я могу отдыхать», – решил Яков и отправился открыть ей. «Я не сплю, сейчас впущу вас», – сказал он громко, еще не дойдя до двери.
Шум по ту сторону стих, затем раздался звук шагов: кто-то быстро бежал вниз по лестнице. Вот хлопнула дверь подъезда. «Странно. Ну да бог с ними, ушли и ушли. Значит, не так уж я и нужен был», – решил Яков и запер замок на два оборота. Подумав, накинул еще и цепочку, которой они с мамой не пользовались практически никогда.
«Возможно, Катюша права, и мне угрожает… смерть? Вот сейчас приходил убийца? Нет, не может быть. Абсурд – убивать всех наследников, чтобы доля твоя стала больше. Оставшись в одиночестве, ты автоматически становишься подозреваемым номер один. И садишься в тюрьму. И зачем тебе
