не от обиды, а оттого, что было понимание — сестра права.

— Когда же ты научишься слушать свое сердце? — в словах Греттель сквозила боль, она едва не плакала. — Оно же подсказывало тебе верно!

— Но ты же слышала своими ушами эту новость во дворце! — я попыталась предпринять последнюю попытку, чтобы оправдаться. Перед ней или перед собой — уже не понимала.

Греттель бросила тарелки и присела рядом на пол. Поискала полотенце, чтобы промокнуть слезу, но не нашла.

— Я не собираюсь никого слушать. Я верю своим глазам! Все это неправда, Диали! Что-то мешает Флориану объясниться сейчас, но я клянусь тебе, все, что про него болтают, это ложь! Я это чувствую, вот тут… — она приложила руку к груди. — И ты почувствуй.

Она взяла мои ладони, прижала их к моей груди.

— Чувствуешь? Болит?

Я молча кивнула, кривясь, чтобы не заплакать. Не просто болит — полыхает пожаром!

— Вся правда вот здесь… — сестра продолжала удерживать мои ладони, но мне не нужно было больше объяснять.

— Я люблю его, Греттель… — прошептала, и слезы градом покатились из глаз.

— Я знаю, — Греттель вздохнула и хлюпнула носом. — Девочка моя, я знаю! И этот ненормальный тоже любит, — всплеснув руками, она тоже разрыдалась. — И что мне только с вами делать? — всхлипывая, проговорила Греттель, сморкаясь в подол моей юбки.

Я выдернула у нее из рук предмет своего гардероба, так некстати подвернувшийся под руку, подскочила и бросилась вниз. Распахнула дверь. Рассветные ароматы леса ударили в лицо, я ими чуть не захлебнулась.

— Лайэль!

Ответом был порыв ветра, далекий раскат грома и монотонный звук дождя по листьям.

Глава 10

Кавьердер. Король воронов

Лайэль

— Чем она пригрозила тебе, Лайэль? — отец поглядывал на меня с недоверием и разочарованием, и это было самое неприятное. Вообще раздражало абсолютно все: довольные рожи членов Совета, суета вокруг предстоящего торжества, лекари, роем мух кружащие вокруг, чтобы придать моей физиономии более-менее приличный вид, грозное лицо матери, от которой я сейчас благоразумно старался держаться подальше: рядом лучше не отсвечивать, разукрасит краше Ворона, а все старания местных эскулапов пойдут насмарку.

Я скрестил руки на груди, стараясь придать лицу максимально беспечное выражение. Такое, что самого от себя воротило.

— Ничем, — сухо отмахнулся, в сотый раз проклиная Ворона и себя самого. — Просто прими мой выбор и смирись.

— Не губи свою жизнь, сынок. Доверься мне…

— Отец! — не знаю, сколько мне потом придется молить богов и каяться за то, что так жестоко лгу родителям, но я свято верил, что оно того стоит. И дело не только в Вороне и Кьяре. Игры Тидарры бьют по королевству. Мы живем в постоянном ожидании и страхе, что вот-вот что-то случится, грянет гром и превратит все в пепелище. Ничего, потом они поймут. — Не задавай мне вопросов, хорошо? Просто собирайся и поедем!

Несколько экипажей с меридорским гербом стояли во дворе, заботливо предоставленные Тидаррой. Королева Меридора решила праздновать по полной. Приглашение явиться на обряд на камне Триединства пришло не только мне, но и моим родителям. Это осложняло дело, но и король не мог ей отказать. Я видел, как неохотно он передавал свое согласие гонцам, но отказ явиться мог быть расценен как прямое оскорбление королевского дома Меридора, что в текущей ситуации, особенно учитывая мое добровольное согласие, выглядело бы крайне нелепо.

В очередной раз взглянув на себя в зеркало, я поморщился: лекари молодцы, сейчас я выглядел почти прилично, особенно если учесть, что на меня опять нацепили королевские одежды и прочие атрибуты, подчеркивающие высокий статус. Передернул плечами, поправляя неуютный серебристо-голубой камзол, и отвернулся. Вынужден признать — слегка помятый, но вполне себе жених, сегодня я даже не сопротивлялся, когда меня пытались приукрасить, ибо собирался максимально соответствовать ожиданиям Тидарры.

Меридор не всегда был пристанищем темных сил и обителью страха. Когда-то это было королевство в составе Союза Триединства, обладающее своей чистой магией и силой света. И если у нас с Вороном получится вернуть ему былую славу и свободу, мне не жаль своей порушенной репутации.

Король Антуанэль отказался от сопровождающих и свиты, что казалось поначалу подозрительным. Но все встало на свои места, когда он категорично заявил, что наш путь лежит через Кавьердер. Какие цели он преследовал, оставалось только догадываться, но темным стражам королевы Тидарры он объявил, что хочет повидать своего старого друга, а возможно, попрощаться с ним.

Кони вставали на дыбы, кусая удила, когда королевский кортеж пересекал границу с Меридором. Черные тени метались в кустах, я слышал чей-то жуткий рык. Над лесом кружили редкие драконы и полчища крылатых мелких тварей. Ни одна не посмела приблизиться к нам, боясь ослушаться приказа хозяйки. Тидарра ждала дорогих гостей, и Меридор встречал нас во всем своем ужасающем величии.

Оставалось только удивляться, как же быстро Тидарра взяла под свой контроль границу, у меня не оставалось сомнений, как только состоится свадьба — весь этот сброд окажется в Алайе, и ни я, ни мой отец не смогут это предотвратить, ибо Ворон прав, и, скорее всего, ни его, ни меня в живых уже не будет.

Я ехал поодаль верхом, обдумывая нашу последнюю встречу с Диали. Досада царапала душу корявыми крючьями. Мы расстались плохо. Я знаю, она любит. Любит чисто и искренне, ведь по-другому она не умеет, и тем горче сейчас осознавать, что я опять ее подвел. Я могу ее понять, оглушенная известием о моей измене, она не могла вести себя иначе. Но как же ей сейчас больно! Мне не хватит жизни, чтобы вымолить ее прощение за эту боль.

Кортеж ускорился, когда на горизонте замаячили черные башни Кавьердера. Я не был здесь давно. Все та же невеселая картинка: голый, сгоревший лес, который не собирался оживать, после того как был сожжен драконьим войском Меридора, пожжённые дома, разрушенные башни.

Сам королевский замок был словно погружен в глубокий траур. Ни гербов, ни флагов — ничего, что говорило бы о его былом величии. Невзрачные башни чернеют пустыми глазницами окон, лишь центральное крыло ухожено и чисто. Вокруг столпился любопытный люд, темной массой он стекался из соседних деревень, которые, скорее всего, уже невозможно отыскать на карте.

Угрюмые воины встречали у ворот. Все как один, и строго в черном. Издалека и не поймешь: мужчины это или птицы, и холод пробирает по спине от колких и холодных взглядов.

Меридорские стражи благоразумно отстали у границы леса, опасаясь ступать на землю воронов, а наш кортеж въехал в ворота.

* * *

Королевская чета в сопровождении почетного полка проследовала в замок, а я задержался, привлеченный шумом со стороны казарм. Там, на небольшой площадке, собрался народ, все гомонили, что-то бурно обсуждали, кто-то ругался, бабы тихо плакали, но самое интересное, что там собралось довольно много воинов при боевом параде.

Слегка поотстав от своих, я с любопытством вытянул шею. Настроение быстро изменилось, да что уж там — я пришел в бурный восторг, когда увидел, как из каменных застенков конвой выводит… Тьярри! Вот упрямый хитрый птиц! Глупо было ожидать, что он послушает моих советов, конечно, он сделал по-своему!

Тьярри был закован в цепи, но новых украшений на физиономии, кроме тех, что я ему оставил, не прибавилось. Вороны обращались с пленниками аккуратно. По крайней мере, до поры до времени.

Быстро изменив свои планы, я мстительно улыбнулся и направился к толпе. Капитан королевской охраны поприветствовал меня как полагается по этикету, его примеру последовали воины. Обычный люд и вовсе попадал ниц при виде заморского принца и разглядывал меня, как какую-то диковину. Ну еще бы, среди этой огромной и темной толпы не обреталось ни одного блондина.

Состряпав надменную физиономию, я брезгливо оглядел пленника, всем своим видом выражая свое «фи».

— Чем провинился этот воин? — не глядя на Тьярри, высокомерно обратился к капитану.

— Он не воин, Ваше Высочество, и он пришел из Меридора. Полагаем, это шпион королевы Тидарры, — учтиво поклонился он.

— Вот этот? — я указал кивком головы на закованного в цепи Ворона и строго нахмурил брови. — Действительно, очень подозрительная рожа… Что вы собираетесь с ним делать?

— Мы со шпионами не церемонимся. Казним его, и дело с концом.

— Угу, угу… — я сложил руки на груди, задумчиво почесывая подбородок. —