уверен, что он на нашей стороне? Как по мне, так у него нет стороны. Хаски однажды сказал, что владыка тьмы не просто великая сущность, а нечто намного хуже – из-за его демонической сути. Его ум острее проклятого кинжала, погубившего тысячи душ. Никто из богов не способен выносить его вечные манипуляции, и только Хаски понимает его, потому что сам является Богом Обмана. – Эриас вздохнул и добавил: – Мне кажется, ты предвзят. Тебе льстит, что он защищает тебя, и поэтому ты считаешь его добрым, но на самом деле владыка тьмы делает то, что делают демоны, – дурит. Он играет с нами, Люциан, а его безграничная сила делает эту игру бесподобной и неуловимой. Ради безопасности нам нужно отдалиться от него.

Уперев руки в бедра, Люциан отвернулся, чтобы Эриас не увидел, как его губы на мгновение искривила усмешка.

«Льстит, что он защищает меня? Ха, – подумал он, вспоминая, с какими мыслями бежал из Асдэма. – Да мне меньше всех должна льстить его защита и больше всех настораживать», – мысленно проворчал он, хотя уже не мог вспомнить затаившихся в душе тревог, потому что их перекрыла радость от встречи в гробнице Хаанана. Образ безмерно сильного существа, который пришел туда ради него, казалось, был высечен на стенах замка воспоминаний, перекрывая собой все остальные изображения, описывающие жизнь и страхи владыки Луны.

Люциан тяжело вздохнул и осмотрел фасады домов, протянувшихся вдоль улицы, словно в их окнах крылись ответы на его вопросы. Он должен был бояться Кая, как и тогда, узнав о началах, но времени прошло столь много, что угроза стать великой сущностью почти забылась, как страшный сон, о котором, к счастью, ему не напоминали.

– Я согласен, что нам нужно отдалиться от него, – наконец сказал Люциан, переводя взгляд на Эриаса, – но не могу прогнать его.

– Понимаю, воспитание не позволяет тебе быть грубым с тем, кто помогает, но он… Он очень опасен.

– Я знаю, – смиренно согласился Люциан и, развернувшись, зашагал дальше. – Но это ничего не меняет. Я не отвечаю злом тому, кто проявляет добро по отношению ко мне. Я буду учтив с Каем, пока он ведет себя любезно.

– Любезно? – прыснул Эриас, поспешив за владыкой. – С кем? С тобой? С нами? А с другими людьми он тоже будет любезным? Вдруг он убивает направо и налево, пока мы не видим? Тебя это не волнует?

– Не думаю, что владыка тьмы заинтересован в бесконтрольных убийствах. Как владыка клана Луны, я должен в первую очередь беспокоиться о благополучии Лунных земель, и пока Кай не вершит злодейства на моей территории, он имеет право находиться рядом со мной. – Люциан посмотрел на Эриаса, когда тот поравнялся с ним. – Послушай, тебе надо смириться с этим. Ты злишься на владыку тьмы каждый раз, когда он появляется рядом, и это путает разум. Заклинатель обязан иметь устойчивую психику и контролировать свои порывы. Научишься мириться с его присутствием, и достичь иных высот станет легче.

– Почему мне кажется, что ты говорил нечто подобное по пути в Асдэм, – сказал Эриас, раздраженно потерев лоб.

Люциан пожал плечами. Возможно, он и впрямь говорил такое; когда дело касалось Кая, Эриас ворчал одно и то же.

Они продолжили прогулку, переходя с одной улицы на другую и бродя без цели куда-то зайти или где-то остановиться. Несмотря на благоприятную погоду, атмосфера вокруг царила безрадостная, как и вчера, ведь сегодня шел второй день похорон.

Увидев издалека дом старосты, перед которым снова были выставлены столы, Эриас и Люциан свернули на соседнюю улицу, чтобы скрыться от людских взоров. Но они успели заприметить Абрама, утешающего двух плачущих дев, а после и Сетха, который помогал разгрузить телегу с продуктами.

– Похоже, твое желание не мелькать на виду у смертных в день похорон они не разделяют, – подметил Эриас. – Может, вернуться и дать обоим подзатыльники?

– Не нужно. Абрам и Сетх не настолько неопытны, чтобы недооценить ситуацию. Думаю, у них все под контролем.

– Если на них кто-то кинется с обвинениями… – начал Эриас, но Люциан поспешил перебить его:

– Вот тогда и обсудим допущенную ими ошибку, а пока пусть все идет своим чередом. То, что они помогают людям, – неплохо.

Эриас не стал спорить. Абрам и Сетх сейчас и впрямь приносили пользу, но его настороженность никуда не делась.

Вскоре они забрели в небольшую чайную, где красивая девушка, расположившаяся на высоком стуле, играла душевную тягучую мелодию на пипе.

В заведении было просторно, уютно и не слишком людно. Эриас и Люциан заняли место в углу. Полупрозрачная низкая ширма из рисовой бумаги частично скрывала их от чужих взглядов. Эриас, слегка хмурясь, погрузился в собственные мысли, а Люциан предпочел сосредоточиться на мелодии.

То, что играла сейчас девушка, не шло ни в какое сравнение с тем, что исполнял Кай во время болезни Люциана. В отличие от утонченной и тонкой мелодии пипы, звуки гуань были пробуждающими и зыбучими, как пески пустыни. Пипа пела как прекрасная дева, а гуань походила на густой лес, увлекающий тебя в свою призрачную чащу и наказывающий пробудиться ото сна. Люциан вдруг задумался, как зазвучала бы другая флейта, реши Кай на ней сыграть. Он представил его с сяо, поющей мягче, но намного печальнее гуань, и этот образ надолго занял его мысли.

Легкий ветерок проникал сквозь открытые окна, беспокоя бежевый тюль. Изредка позвякивали о блюдца чашки и постукивали палочки. Чайная напоминала дом для сотен дум, почти все гости молчали, а те, кто говорил, старались делать это неслышно, чтобы не прерывать музыку.

Они просидели здесь до самого вечера, не попробовав ничего, кроме чая, а потом ушли, оставив щедрое вознаграждение подавальщице, что снова и снова обновляла их чайник.

– Не знал, что в Фаэлле есть такое уютное заведение, – сказал Эриас, когда они вышли на улицу.

– В каждой деревне есть место для уютного отдыха, просто мы обычно их не ищем. – Люциан обернулся на друга и скромно улыбнулся. – Я рад, что нам удалось забрести сюда.

Уголки губ Эриаса дрогнули.

– Я тоже. Это дало мне время подумать.

– Над чем? – Люциан завел руки за спину и перевел взгляд на пустующую дорогу; видимо, большая часть жителей все еще была на поминках.

– Я… не одобряю то, что владыка тьмы снова в нашей компании, но ты был прав: если меня раздражает он, то мой разум слабее чувств и я могу очернить душу при заклинательстве. Нужно научиться контролировать это, но мое внезапно появившееся спокойствие не будет означать, что я принял демона в наши ряды.

– Ты хочешь отгородиться от него равнодушием, а не постигнуть