Люциан успешно проигнорировал его взгляд и сообщил:

– Я согласен. Нам с владыкой тьмы не помешает обсудить ряд важных вопросов. – Он взглянул на товарищей. – Найдите игру и приготовьте напитки, мы скоро вернемся.

– Люций, – начал было Эриас, но холодный взгляд золотых глаз остановил его, вынудив тихо фыркнуть.

– Купите сладких булочек с корицей! – крикнул Абрам вслед отдаляющимся Люциану и Мориону.

Глава 87

Разбитое зеркало вновь стало круглым[3]

– Как ты поживал без меня, модао? – Стоило им отойти от остальных, и Морион сразу затянул свою «песнь». – Чем занимался помимо того, что пытался умереть? – ехидно спросил он, шагая по широкой улице.

– Я вовсе не пытался умереть, перестань так беспокоиться.

– О. – Морион обернулся на него, вскинув брови. – Так ты заметил?

Люциан выдохнул и потер переносицу двумя пальцами, вспоминая пристальный и прожигающий взгляд демона, когда тот явился на поминки.

– Как тут не заметить, – пробурчал он себе под нос, а потом громче сказал: – Я хотел извиниться. За то, что прогнал тебя тогда из своего сна. Это было грубо с моей стороны.

Судя по вытянувшемуся лицу Мориона, он не ожидал такое услышать. Люциан от себя тоже не ожидал, потому что чувство вины почти исчезло.

– Как мило, – наконец отозвался бессмертный. – Ты переживал об этом долгие месяцы нашей разлуки?

– Не такие уж долгие были месяцы.

– Правда? – Морион театрально ахнул и заговорил в духе Хаски: – Модао до сих пор холоден и ни капли не оттаял, для меня эти несколько месяцев тянулись как сотни лет, а для тебя как один день? Ох! Мне так тяжело было не видеть друга! – Он положил руку на сердце.

Люциану показалось, что он ослышался.

– Друга?

– Я про Хаски, – отмахнулся Морион.

Люциан поджал губы, почувствовав слабый намек на огорчение, хотя демон не впервые говорил ему о том, что не считал своим другом, – можно было и привыкнуть. Неясным оставалось одно: почему он тогда постоянно выручал и преследовал даже во снах? Разве его действия не противоречили его же словам? Кто будет вести себя подобным образом с тем, с кем не хочет сближаться и кем не дорожит? Или все это из-за того, что Кай считает его светлым началом?

«Нет. Реши он уберечь меня лишь из-за этого, то проще было бы навсегда запереть меня в Асдэме, а не даровать свободу. К тому же я не его начало», – подумал Люциан и вернулся к насущным проблемам.

– За время, что мы не виделись, тебе удалось что-нибудь узнать о местоположении Ксандра?

– Нет. Если бы я что-то узнал, то сразу пришел бы к тебе. – Морион взглянул на него. – Мы ведь условились помогать друг другу, – ухмыльнулся он. – Ну а ты? Выяснил что-нибудь?

Люциан покачал головой и окинул взглядом длинную торговую аллею, с двух сторон заставленную прилавками. Шум множества чужих голосов ворвался в их разговор, когда они вошли на рынок. Легкое чувство тревоги закралось в его сердце: внезапное появление Мориона, уход Хаски, пострадавший Бог Земледелия и неведение о том, где сейчас владыка демонов и что собирается делать, – все это беспокоило сильнее, чем раньше. Хотя последнее нападение на Лунные земли произошло совсем недавно, когда он был в медитации, его не отпускало чувство, что новые набеги не за горами.

Видимо, тревога отразилась у него на лице, потому что Морион сказал:

– Не переживай. Даже если что-то случится, я тебя защищу.

Люциан остановился у прилавка со свежей выпечкой и обернулся на бессмертного.

– Мне не нужна твоя защита. Мне важно уберечь народ.

– Убережем, – спокойно отозвался Морион, подкрепив слово кивком.

Не то чтобы чужие слова утешили его, но сомневаться в том, что Кай способен всех уберечь, не приходилось.

Люциан вздохнул и перевел взгляд на прилавок. Чуть наклонившись, принялся бездумно разглядывать выпечку.

– Почему ты не пошел с Хаски до конца? – спросил он. Пусть Кай уже сказал, что просто не захотел, но Люциану все же было любопытно, почему он принял такое решение. – Насколько я понял, он должен отвести Хаанана к твоей матери, которая находится на девятом кругу перерождения. – Он покосился на Мориона. – Почему ты ушел, не повидавшись с семьей?

– Я ведь уже говорил, что пока не время захаживать в гости. – Демон небрежно пожал плечами.

Люциан задумался, пытаясь вспомнить, когда он говорил подобное, и прикинул, что это, наверное, случилось в Асдэме.

– И что удерживает тебя от визита?

– Обещание, – глухо отозвался Морион и перевел внимание на прилавок со сдобой. – Я обещал отцу убить Ксандра, и пока не сделаю этого, к семье не вернусь.

Глаза Люциана расширились, и он замер, растерянно глядя на демона.

– Ты сказал, что не винишь себя в случившемся и все это дело рук Ксандра, тогда почему тебе важно исполнить обещанное? – тихо спросил он. – Семья не видела тебя двести лет… Думаю, месть заботит их меньше, чем встреча с тобой.

– Я так решил. Вот и все, – сказал Морион голосом, в котором не слышалось ни единой эмоции. Пока говорил и разглядывал ароматную выпечку, демон выглядел совершенно спокойно, но Люциану вдруг стало больно от его слов, словно он видел то, что ему не показывали.

Решение Кая не возвращаться к семье, пока не отомстит, больше подходило сыну, который стал разочарованием для родных и сейчас пытался искупить грех и восстановить свое доброе имя. Могла ли взаправду великая темная сущность и демон всех демонов испытывать чувство вины перед близкими? Кай понимал, что не по собственной воле уничтожил клан, знал, что это Ксандр одурманил его, о чем и сказал Люциану еще в Асдэме, но освобождало ли его это от страданий? Не врал ли он другим и самому себе о своем равнодушии? Или Люциан хотел видеть то, чего в помине нет?

Он наблюдал, как Морион договаривается с торговцем о покупке нескольких булочек. Видел, как в мягких солнечных лучах блестят его белоснежные волосы и переливается золотая вышивка на черных одеждах. Разглядывал приятный профиль с не такими острыми чертами, как у его истинного воплощения, и думал о том, что перед ним стоит не просто юноша приятной наружности, а убийца адептов клана Ночи и своей возлюбленной. Тот, кто за многие годы так и не увидел внутри лучшего друга демоническое зло, которое посеяло хаос и уничтожило его родных. Тот, кто допустил фатальную ошибку. Кем бы он ни был – демоном или великой сущностью, – мог ли он не переживать