Тысячелист что-то угрюмо проворчал, но подчинился. Почему его вечно заставляют быть на побегушках?

Гномы хранили дрова возле входа в жилище господина Барсука. Тысячелист шёл по извилистым подземным коридорам, пока не почувствовал, как повеяло холодным ночным воздухом.

Выйдя наружу, Тысячелист некоторое время стоял, прислушиваясь к ветру, бушевавшему в сухих ветвях старого ясеня прямо над его головой. По небу быстро плыли рваные облака, а вдалеке шумела вода, падавшая с плотины, и этот никогда не прекращающийся шум то усиливался, то затихал в порывах ночного ветра.

Как же уютно было внутри, возле огня! Тысячелисту показалось, что где-то вдалеке кричат кроншнепы. Эти длинноклювые птицы никогда не появлялись в глубинке, за исключением поры осенних миграций, и те птицы, которых он слышал сейчас, должно быть, уже отправились в дальний путь.

Тысячелист представил себе, как они парят в ночном небе, высоко-высоко, среди облаков. Остальные птицы и звери уютно устроились в своих норах и гнёздах – и водяные крысы, и зайцы, и бесчисленные пичужки всех видов и мастей. Кажется, лето уходит, и уходит очень быстро. «Приятно сознавать, что у нас есть такое надёжное убежище, – думал Тысячелист, – настоящая крепость, в которой можно пересидеть ужасные зимние дни!»

Взвалив на плечо вязанку дров, гном отправился обратно по узкому проходу, захлопнув за собой входную дверь.

– Ну, какая там ночь? – спросил Меум Тысячелиста, когда тот вернулся.

– Ненастная и жуткая, тёмная и тоскливая, и я слышал, как кричали кроншнепы.

– Они готовятся к Осеннему перелёту, – сказал Бен. – Даже я, старый домосед, знаю, каково это – собираться в далёкий путь!

– Брось молоть чепуху, Бен, – сказала филину жена. – Ты слишком стар для всех этих бессмысленных перелётов.

– Моя дорогая, бывало, я тоже летал в дальние страны до того, как женился на тебе. Эта тяга к дальним странствиям – с ней уже ничего не поделаешь… И так каждый год: когда я чувствую приближение осени, мне хочется подняться высоко в небо и улететь далеко-далеко, за горы и моря!

– Прошу тебя, Бен, не говори так, – попросил Вьюнок. – Такую же чепуху нёс Морошик. Тысячелист, подкинь дровишек в огонь.

– Да, да, давайте разведём большущий костёр! – живо вступила в разговор Белка. – Сегодня настоящие холода. Давайте устроим такой костёр, какого мы никогда ещё не разводили!

И они подложили ещё дров, а потом ещё, пока яркое пламя не потемнело.

А потом все сидели и смотрели, как красные и рыжие языки пламени ползут и лижут свежие, ещё не прогоревшие поленья, и медленно начинают пожирать их. Господин Барсук устроился на своей лежанке из папоротника и поглядывал на остальных. Он был немногословен. Этой ночью он чувствовал себя счастливым и был вполне доволен жизнью. Уютный дом со всеми удобствами, приятная компания, огонь в очаге, возле которого так приятно полежать – да ведь несколько месяцев назад он об этом и мечтать не мог! Подумать только: он столько лет жил здесь в темноте и полном одиночестве! Да ведь эта нора была настоящей темницей!

Пламя разгоралось всё ярче; его языки весело плясали, поленья потрескивали в огне. Господин Барсук счастливо улыбался.

– Вьюнок, расскажи что-нибудь о вашем путешествии вверх по Причуди, – произнёс он наконец.

– Но ведь я уже рассказывал обо всём, и не раз!

– Ничего, расскажи снова!

И Вьюнок поудобнее устроился у огня и в который раз стал рассказывать о том, как Меум и Тысячелист построили «Стрекозу», как он остался в одиночестве в Дубовой заводи, как сэр Цапля помог ему добраться до Мшистой мельницы и как они в конце концов оказались в ужасном Вороньем лесу и повстречались там с великаном Громобоем.

И пока Вьюнок рассказывал обо всём этом, пламя костра разгоралось всё сильнее и сильнее, и, наконец, жар от очага стал просто нестерпимым. Из дымохода упали несколько ярких золотых искр, за ними посыпались новые, а потом в очаг свалился большой тлеющий уголёк.

Все вздрогнули, словно от удара электрического тока. Пещеру стал заполнять едкий дым, и все почувствовали резь в глазах.

– Фу! – воскликнул Меум. – Откуда этот вонючий дым?

– Мне кажется, у нас горит дымоход, – сказала Белка, и в этот момент в очаг упала большая тлеющая головешка. Это был кусок прогнившего ствола ясеня, через который выходила наружу дымовая труба.

В ту же секунду все вскочили на ноги, а папоротниковая лежанка господина Барсука вспыхнула от упавшей искры.

Через минуту всё в пещере запылало, и все сломя голову рванули к выходу. Они бежали по узким извилистым проходам, пока не выбрались наружу, задыхаясь и глотая воздух. И тут их взорам открылась ужасная картина. Из ствола мёртвого ясеня извергалось пламя и вылетали снопы искр, словно это была выхлопная труба какого-нибудь двигателя. Золотые искры поднимались в ночное небо, и казалось, будто сама земля извергает этот огонь из своих недр.

Хорошо, что к этому моменту внизу, в норе, уже никого не было. Теперь пламя и клубы дыма вырвались из пещеры и стали распространяться по проходам и тоннелям. Внизу никто бы не выжил; всем удалось выбраться буквально в последний момент.

Бедный старый господин Барсук был в ужасе. Смотреть, как собственный дом объят огнём и чёрным дымом – поистине тягостное зрелище. Неподалёку начали собираться другие животные, в глазах которых можно было видеть отблески адского огня, – попрыгуши, лесные свинки и перепуганные птицы.

Все они возбуждённо переговаривались. Кто-то предложил гномам попытаться потушить огонь водой, но их маленькие ведёрки были совершенно бесполезны, потому что вмещали слишком мало воды.

А тем временем внизу, в доме господина Барсука, прожорливое пламя постепенно продвигалось всё дальше и дальше по подземным коридорам. Шкафы и буфеты, стулья и столы, с такой любовью изготовленные Меумом, вспыхивали один за другим. Из-под входной двери потянулся едкий зеленоватый дым, напоминающий ядовитый газ.

Господин Барсук почти обезумел от горя. И зачем он позволил гномам устроить очаг у него в доме? Зачем он вообще пустил их к себе? Теперь его дом был опустошён огнём, и он уже никогда не сможет избавиться от запаха гари внутри пещеры, даже если этот проклятый ясень полностью прогорит!

К этому времени пожар привлёк внимание не только зверей и птиц, но и людей. Миссис Златошвейц, выпуская кота на улицу на ночь, увидела на другом берегу реки, за тёмными ветвями ив у плотины, слабый подрагивающий огонёк. Она побежала к мистеру Златошвейцу, который курил трубку у очага на кухне.

– Натаниэль! Натаниэль! На Терновой