– А если это произойдёт над морем? – спросил Тысячелист.

– Да какая разница! Какой же ты глупый, Тысячелист! Всё равно нам не придётся ими пользоваться. Ради Пана, не говори о парашютах Вьюнку, а то он испугается и подумает, что Чудо-птица недостаточно надёжна!

Пока Меум показывал Тысячелисту парашюты (я забыл сказать, что их купола были сшиты из рубашки мистера Златошвейца – она всё же пригодилась), Белка осматривала иллюминаторы. Они были сделаны из кусочков прозрачного целлулоида. Карк нашёл этот целлулоид на свалке возле мастерской в деревне Чилкоут. Изначально это было заднее окно в складывающейся мягкой крыше старенького автомобиля марки «Моррис»[52]. Лишь Меум мог подогнать эти иллюминаторы настолько точно и аккуратно. В задней части планёра был сделан аварийный выход, а над каждым креслом располагалась маленькая полочка для всякой всячины. Поначалу в салоне было ещё много других удобных штуковин и приспособлений, но Бен убедил Меума (а скорее настоял), что их нужно убрать. Над проходом с потолка свисали маленькие волокнистые петли – наподобие тех, что можно увидеть сегодня в поездах метро. Они были сделаны на тот случай, если пассажирам захочется пройти в уборную, оборудованную в хвосте планёра.

Произведя полный осмотр Чудо-птицы, все улеглись на полу мастерской, чтобы немного поспать. За последние несколько часов гномы и их друзья многое пережили; запах гари всё ещё не выветрился из одежды гномов, шубки Белки и оперения филинов, и все они были невообразимо чумазыми. Но привести себя в порядок можно было позже. Бен с опалёнными перьями на хвосте представлял собой жалкое зрелище, но то, что Вьюнок столь благожелательно отнёсся к Чудо-птице, с лихвой компенсировало все потери. Совершенно обессиленные, все очень скоро крепко заснули.

А вот бедному господину Барсуку было не до сна. Он фыркал и ворчал, стоя над пепелищем, он дважды пытался проникнуть внутрь своего погоревшего дома, но каждый раз едкий запах, грязь и вода заставляли его отступить. К тому же, ему было больно, что друзья оставили его в этот тяжёлый час; они словно сквозь землю провалились. И едва серый восход поднял на ноги петухов на окрестных фермах, господин Барсук в расстроенных чувствах поплёлся в Чилкоут-Парк, жалея о том, что связался с гномами. Тонкие струйки дыма всё ещё поднимались из ствола старого ясеня, от которого теперь осталась лишь выгоревшая изнутри оболочка, а на дубе неподалёку сидел изумлённый Дятл и гадал, что же такое здесь произошло. Он проспал все драматические события нынешней ночи, не почувствовав запаха гари и не услышав ни единого тревожного звука!

Глава 20

Чудо-птица встаёт на крыло

Неблаговидное поведение гномов, Белки и Бена с женой, оставивших после пожара убитого горем господина Барсука одного на развалинах его дома, ничем нельзя оправдать. Могу лишь предположить, что с их стороны это было простое легкомыслие и невнимательность, подобные тем, что имеют обыкновение проявлять дети по отношению к старшим.

Гномам даже не пришло в голову, что дом господина Барсука сгорел (или, образно говоря, «вылетел в трубу») именно из-за их «новых удобств», и они больше об этом не задумывались. Конечно, этому не следовало удивляться: гномы были всецело заняты Чудо-птицей и предстоящим испытательным полётом; напряжение буквально висело в воздухе, что напомнило гномам то время, когда они готовились спустить на воду «Стрекозу», – давным-давно, когда они ещё жили на берегу Причуди.

Утром после пожара небо было ясным и чистым. Ярко светило солнце, и на всей поверхности небесного океана нельзя было найти ни единого облачка. Однако, гномы не хотели рисковать и устраивать полет среди бела дня, поскольку плотину Ветрень, как я уже говорил, нельзя было назвать безлюдным местом; более того, теперь, накануне августовских банковских каникул[53], следовало ожидать появления на заливных лугах весёлых компаний – местные жители обычно устраивали здесь пикники.

Поэтому весь этот чудесный день гномы и Белка маялись без дела и слонялись туда-сюда в тени папоротников и подлеска, с нетерпением ожидая, когда над долиной реки сгустятся сумерки.

Бен и его жена поступили мудрее: они провели светлое время суток на колокольне церкви в деревне Чилкоут – весьма подходящее место для филинов, кишевшее мышами. Там они встретили Карка, который своей постоянной болтовнёй не давал птицам спать, пока Бен не попросил его замолчать.

– Мы не сможем уснуть, если ты будешь продолжать галдеть, галдеть и галдеть без умолку, час за часом, как ты обычно делаешь! Разве ты не знаешь, что сегодня вечером мы хотим испытать нашу Чудо-птицу? Если мы не выспимся, у нас не будет сил и мы не сможем ясно соображать!

Карк повёл себя очень нагло: он сказал, что если бы не он, Карк, то Бен и Меум ни за что не смогли бы закончить постройку Чудо-птицы. Но мудрый Бен и его жена не стали реагировать на это замечание, и Карк вскоре заскучал и выпорхнул из стрельчатого окна колокольни, оставив филинов в покое.

Внутри колокольни всё пропахло плесенью, словно в пещере – казалось, это был запах самóй старины, запах вечности! Компанию филинам составляли многочисленные пауки и летучие мыши. Канаты, огромные колёса и тяжёлые колокола были неподвижными и безмолвными, но церковные часы продолжали отсчитывать время торжественным «Тик-так! Тик-так!» Это тиканье давно стало колыбельной мелодией для живших здесь птенцов, как и для самого Карка. А по мере того, как солнечные лучи постепенно перемещались по неровному полу звонницы (миллионы пылинок висели в этих полосах света, и поэтому они напоминали прочные деревянные балки), часы каждый час просыпались, раздавался их приглушённый бой, и его отголоски унылым эхом разносились по тихому церковному двору, где росли тисы да стояли в некошеной траве старые надгробия.

Наконец, когда лучи сонного дневного солнца позднего лета прошли по полу полукруг, а стайки воронков и ласточек прекратили щебетать и носиться вокруг колокольни и уселись на телеграфные провода рядом с пабом «Красный лев», Бен и его жена проснулись и принялись тереть клювы и моргать – спросонок они никак не могли понять, где находятся. Ну конечно же, их ждала Чудо-птица! Сегодня вечером Чудо-птица должна совершить свой первый испытательный полёт! Птицы встряхнули перья, от которых по-прежнему несло гарью, а жена Бена попыталась привести своего мужа в порядок, ведь перья на его хвосте были сильно опалены.

Потом они поцеловались, сведя клювы, как это делают голуби, а затем, выбравшись наружу через сломанную планку-ламель стрельчатого окна, полетели к Терновой аллее. Там царила такая же суматоха,