гадость. – Он вздрагивает. – И если мне моя набойка помогала твердо стоять на ногах, то Карлу помогла полететь на пол… я попал ему прямо в голову! – Он улыбается. – Они все опешили, и я решил действовать быстро. Схватил их бурбон и дал Рику по хребту! – Мои глаза удивленно распахиваются. – Я хорошо им навалял. Всегда мечтал об этом. К сожалению, и сам получил. Смотри, чуть ребра не переломали и череп в крошку не смололи! – Он вздыхает. – Запомни, Франческо, убегать в одном сапоге от трех с половиной человек – не самое веселое занятие. Кайл не очнулся, а вот Рик… Надо было Рику бить по голове, хах!

– То есть ты узнал о поджоге и решил расправиться сразу со всеми братьями? Грегори ты один, их пятеро! – восклицаю я, намекая на бессмысленность геройств. – Ты чудом удрал.

– Я самый быстрый из них вообще-то, не забывай! – Когда это говорит побитый парень в одном сапоге, верится с трудом. – И я умею считать, до пяти так точно! Я просто не сдержался, понимаешь? Ты так дорожишь своей долиной, вы столько трудитесь, а они что? Решили отнять и изуродовать ее? Да надо было снять сразу два сапога! – Он скрипит зубами от злости. – А еще я в очередной раз убедился, что… я лишний в семье. Мне даже не сказали об этих планах! Я ни черта не знал! – Он вздыхает снова, совсем тоскливо. – Теперь идти мне некуда, останусь тут под кленом. Ненавистная дорога сидит у меня комом в глотке. Нет, дальше вашего ранчо я не двинусь. Все, вырос, пора вылетать из гнезда.

– Орел недобитый, у тебя всегда есть сеновал! – Я легонько хлопаю его по плечу. – Ты поступил очень мужественно. Спасибо, что встал на защиту моей земли, но теперь я сам хочу попрактиковаться в математике и посчитать зубы твоим братьям. Даже Джейден уже на ногах. – Грегори округляет глаза. – Да, Патриция, как всегда преувеличила. На нем три серьезных ожога, остальное мелочь. Ничего смертельного. Он уже наблюдал сегодня за овцами. Хромает иногда.

– Все не так просто… – начинает он, но я, устав от этих терзаний, закатываю глаза.

– Ой нет, Грегори, все проще, чем кажется. – Мотнув головой, я отбрасываю волосы с глаз. – Даже если бы сгорел весь хлопок, а койоты нарядились в шкуры наших овец, у нас всегда есть и другие поля, а главное, вот такое сокровище. – Я киваю в сторону Рея, который спорит с куропаткой в хлопке. Дурачок потомственный. – У Рея хорошие шансы спасти наше ранчо. Если все пойдет гладко, то твоим родственникам придется вновь залезать в телегу, – я делаю паузу, – а ты можешь остаться где-нибудь у нас на сеновале.

– Ну да, конечно, на сеновале, – с напускным недовольством хмыкает он, но тут же опять мрачнеет. – В этом и проблема, Франческо. Они знают про Рея… И, боюсь, могут пойти и на такое преступление.

Холодный пот проступает на лбу.

– Именно, – продолжает Грегори. – Они видят, что Рея объективно не победить на скачках ни одной лошади. Нужно его спрятать… есть у тебя на примете надежное место?

– Есть. – Я закрываю глаза и стараюсь преодолеть панику. Ставки повышаются. – Конечно, мы что-нибудь придумаем, я не дам никому навредить моему другу, семье и даже тебе, Грегори. Скачки через пару недель. Считай, вот-вот.

– Ты и себя должен спасти, слышишь?! – нервно выдыхает Грегори.

Я недовольно прожигаю его взглядом: опять этот драматизм!

– Не только Рей скачет, но и ты, – настаивает он. – Не дай бог, они подкараулят тебя или наймут кого-то! Со сломанной ногой ты не оседлаешь Рея, а Рей никому не поддастся. Поэтому я и пришел. Бери Рея и прячься где-то. Если вы победите в скачках, у отца не будет иного выбора, к тому же весь оставшийся урожай уйдет на следующий год.

Меня поражает то, как мир меняется в одночасье. Точнее, меняется мое отношение к нему. Планета огромна, Калифорния огромна, наше ранчо огромно, но сейчас ничего нет за пределами белой окаемки хлопкового поля. Есть только я и надвигающиеся проблемы, Грегори, Рей и клен. Это пугает и одновременно будоражит.

– Понимаю, Грегори я понимаю, – наконец отвечаю я. – Пойдем домой. Там мы решим, что делать и с тобой, дурной головой, и с твоими родственничками.

Куда же ты движешься, Франческо? Не пожалеешь о проделанном пути? Сейчас ответ на этот вопрос знает разве что Бог.

И небеса.

* * *

– Как ты себя вообще чувствуешь, бедолага? – Я хлопаю Грегори по плечу сильнее необходимого. Он морщится, но кривит губы в натянутой улыбке. – Выглядишь так, словно дойдешь до дома и развалишься.

– Ты преувеличиваешь, Франческо. – Он качает головой, продолжая улыбаться. – Жить буду. Дашь мне миску супа и пару часов посидеть – я буду готов ломать головой стены. И заметь, если сравнить весь урон, который нанес им я, и тот, что они нанесли мне, звание бравого парня – у меня! – Улыбка угасает. – Правда, возвращаться – самоубийство, проще уйти жить в лес. Отец не простит мне предательства. Ему плевать на драку, а вот риск, что я подпорчу планы… нет, этого он не спустит. Не умеет он играть честно, поэтому пусть не удивляется. Во мне, так или иначе, течет его кровь.

– Благо хоть мозги свои собственные, – утешаю его я.

Мы почти дошли до дома. Как же неприятно возвращаться с такими вестями. Даже не представляю, как рассказать все отцу, чтоб его не хватил удар! Да меня самого трясет от злости. Там в поле, под кленом, меня по всей видимости, оглушил шок, но сейчас смысл фраз Грегори начал постепенно доходить. Его отец правда пытался сжечь наше поле дотла и даже не думал о риске нашей гибели!

– То, что попытался сделать твой отец, ужасно, – снова нарушаю молчание я. – Если узнают в Коттон-Тауне, ему не поздоровится.

Рей рядом недовольно ржет.

– Да, да, мальчик, он мерзавец, но ему никто не позволит нам навредить, не злись! – Грегори гладит Рея по гриве, шепча всякую чушь.

– Еще предстоит решить, куда нам деть этого неугомонного коня. – Я скептически наблюдаю за их сюсюканьями из-под отросшей челки. Удивительно, но я уже даже почти не ревную. – Никто и никогда не угрожал нам расправой.

– Вам и сейчас никто не угрожал. Это все – лишь мои предположения. – Грегори наконец отрывает взгляд от Рея и снисходит до меня. Спасибо! – Франческо. Я знаю отца, вот только без понятия, что ему надо. Надеюсь, твоя семья не решит выгнать меня на улицу. И да, Франческо, я согласен на сеновал.