Зрение после вспышки фейерверков приходит в норму. Я осознаю: они донесли меня до спальни, уложили на кровать и оглядывают с ног до головы. По губам я разбираю пару бранных слов, а дальше перестаю всматриваться. Потолок пляшет в диком танце. Перед тем как упасть в бездну, я клянусь себе в двух вещах. Первая – ни за что больше не бросаться так отчаянно тушить пожары. Вторая – увидеть Грегори.

Мне нужно убедиться в его невиновности.

Нужно.

А следом меня настигает тьма.

Глава 9

Я смотрю на последствия пожара своей части поля и качаю головой. Это ужас, самый настоящий. Если Джейден не бахвалится, что ему пришлось отсекать больший кусок, чем мне и Хантеру, то его смелости стоит позавидовать. Рабы уже расчистили и проверили пепелище, надеясь избежать повторного возгорания. Оно возможно: жара опять несусветная, такая, что хочется прыгнуть в реку или забраться под камень.

Вокруг лишь пепел. Контраст между ним и белым хлопком режет глаз. Рей аккуратно ходит между рядами коробочек и водит мордой. Не знаю, что у него на уме, но гадать об этом не входит в мои планы. Я и в своих-то намерениях не разобрался. Пришел сюда, опираясь на палку, – оценить ситуацию, – перепугался и больше с места сдвинуться не могу.

С пожара прошло два дня, а от Грегори ни весточки. И куда пропал? Даже сердце сжимается, одно успокаивает: Грегори просто так не возьмешь. Не могу выбросить из головы рассуждения Хантера и Джейдена о Ридах. Хорошо, Грегори нет причин ни в чем подозревать, но весь этот хаос вокруг ранчо не дает покоя. Такой борьбы за нашу землю я не припомню. К сожалению, прямых доказательств поджога нет, а без них я даже смотреть на Ридов с осуждением не могу. В том числе поэтому я так жду Грегори. Он может хоть на что-то пролить свет.

От размышлений меня отвлекает Рей: он только что громко заржал и ринулся куда-то.

– Ты куда? Весь хлопок переворотишь! Рей!

Я разворачиваюсь, подумывая запустить в бесноватого коня палкой, но тут же замираю. Картина вроде непримечательная, я бы даже сказал, знакомая. Грегори бредет к нам, черт знает какими окольными путями. Его дурацкая привычка ходить не по главной дороге, а тропами рабов, иногда доводит меня до кипения.

Я глубоко вдыхаю, готовясь осыпать его проклятиями, но сдуваюсь через пару секунд. Обычная картина? Нет, что-то не так. Как правило, Грегори машет мне рукой издали. Да еще и кричит приветствия во все горло.

Но не сегодня.

Рей получает от него лишь одно ласковое прикосновение к гриве. Головы Грегори не поднимает и вдобавок хромает. Я замечаю это, стоит ему подойти ближе: он шагает с трудом, не поднимая глаз от хлопка.

Сердце начинает биться рвано, когда он рукой показывает мне на ближайший клен у кромки поля. Там тень, это насиженное место, скрытое от посторонних глаз и хлопком, и другими деревьями. Островок спасения. Например, Хантер частенько там прячется, негодяй.

По пути к клену Рей оставляет Грегори, дав нам возможность поговорить без его настырного вмешательства. А сам он, думаю, пока пересчитывает всех бабочек и стрекоз на поле.

– Грегори… Грегори, что случилось?! – Одно слово я шепчу, другие – кричу. Страх накатывает волнами. Может, я просто заразился его печалью?

Сгорбленные плечи, поникшая фигура, опущенная голова… и в целом Грегори выглядит грязным и помятым. Еще бы! Думаю, путь в несколько миль по жаре доконал его. Все больше паникуя, я хватаю его за руку и заглядываю в глаза.

– Пожалуйста, ответь, что случилось?.. Ты пугаешь меня. Грегори!

Но он лишь падает на колени – как подкошенный болезнью, как грешник перед Царством Божьим. В этой позе ни капли надежды. Рубаха натянулась от того, как он ссутулил спину; кулаки сжались; волосы спутались в колтуны. Но даже в отчаянии от него веет силой. Не знаю почему, но я еле могу подавить страх и желание отступить.

Взгляд цепляется за небольшую дыру на рубахе Грегори, потом – за порванные у голени штаны и кровь. Я так удивлен, что могу лишь бездумно моргать. Открываю рот. Нет, не знаю, о чем спрашивать. Моя рука опять тянется навстречу, но опускается. Я робею. Неужели он нарвался на каких-то головорезов, пока шел сюда? Или что стряслось?

Не знаю, как бы я набрался смелости и выжал из себя хоть слово, но Грегори нарушает тишину сам. Он вдруг бьет кулаком по стволу дерева, потом еще раз и еще, все яростнее, а я не смею его останавливать. Когда рука краснеет и начинает кровоточить, он раскрывает ладонь и вцепляется в кору, царапая ее ногтями.

– Это мы… Франческо, это мы, – наконец шепчет он.

Неужели этот пугающий голос принадлежит моему доброму Грегори? Не верю. Это дурной сон.

– Что… вы?

Но сердце, кажется, знает, о чем он говорит.

– Мы подожгли ваши поля и выпустили овец.

И он падает на траву, как подрубленный. Я практически чувствую боль, пронзившую его плечо от этого падения. Грегори разворачивается ко мне. Я будто цепенею – вижу на его скуле огромный синяк. Правая бровь в крови – ее, видимо, рассекли; кровь также запачкала волосы, губа разбита, а на рубахе нет половины пуговиц. Штаны держатся на честном слове, ей-богу!

Я робко сажусь рядом и тяну к нему руки, но он, морщась, подтягивает к себе ноги и будто сжимается. Недолго смотрит на меня – и утыкается в свои колени лицом. Знал бы он, что мы сами догадались обо всем, – может, не так бы мучился. А мне куда больше хочется спросить, кто его так поколотил и за что, нежели наброситься и вытрясти душу, выясняя, какого черта Риды вредят нам. То, с какой легкостью я отсек Грегори от остальной его семейки, поражает.

– Не хочу смотреть на тебя, – тихо говорит Грегори, и снова я лишь бессмысленно открываю рот. – Не хочу видеть ненависть в твоих глазах.

Кажется, я слышу всхлипы и спешу отвернуться, чтобы его не смущать.

– Мне так стыдно. – Его голос дрожит, у меня дрожит сердце, мир застыл вокруг нас. – Я… Моя семья попыталась уничтожить все, что дорого тебе. Вероятно, все, что тебе нужно в этом проклятом мире, Франческо! Отвернись и позволь уйти, а лучше сам… Сам уходи!

– Грегори…

– Франческо, ну пожалуйста, уходи. – Его костяшки бледнеют.

А я что? А я остаюсь на месте. И даже заставляю