Шрифт:
Закладка:
Вот я, здесь сидя, тоже должен терпеть и запоздания с почтой, и недохождения писем ко мне и от меня… Отказываюсь от предлагаемой мне и нужной поездки в Женеву, чтобы не истратить всего своего рабочего времени на хлопоты по визам. Люди, гордящиеся званием патриотов, но давно изменившие жалкому нансеновскому паспорту, пожалуй, будут возмущаться, что я так необоротист и неподвижен. Пусть по-фарисействуют. «Я же, – как писал Павел, – язвы Господа моего на теле моем ношу»330.
Мучусь здесь, не получая во́время моего жалкого жалованьишка из Института. Хоть беги назад, но все равно нé на что. Погружаться в переживание старины можно, только имея хлеб насущный. А без него все недоступно, хотя и близко, тут по́д носом. И наш «падший» франк подводит, и особенно это отсутствие какого-нибудь запаса на чужбине, когда надо занимать у чужих людей. Дельф не увижу, Спарты и Мистры также. Дальше Элевзиса не ускачешь: до него проезд 12 драхм = 3½ франка. Доступно по получении жалованья. Уже пишу тревожные письма парижским друзьям, чтобы подсобили мне.
Сочувствую и понимаю, как, выехав из насиженного места, и Вам пришлось «расплавить» часы.
В тесноте и скудости нашей жизни есть одно искупление: деревенская тишина и домоседливая оторванность от суеты так называемой общественной. Хотя по поводу 20-й октябрьской годовщины я и обязан тут в колонии сказать избитую речь, но это исключительный случай.
Делишки мои элементарные: новый греческий язык: читать и редко слушать. Ну а до говорения, кроме лавочного, конечно, далеким-далеко.
Пугает меня только оборот моего бюджета. А нормально я должен был бы продержаться здесь до 7–8 января, чтобы числа 18 января быть дома, и 20-го начинать лямку лекций. Даст Бог, как-нибудь и устроится. А трезвые положительные граждане, хотя бы и мизерных государств, сказали бы нам, что мы безумны, без гроша шатающиеся по белому свету.
Главное – не хворать. Дай Бог Вам устроиться так ли, сяк ли на лучшее.
Целуем Вас. Ваш А. Карташев
29. Х. 37
Милый кум Иван Сергеевич,
Не понимаем, почему сидите на юге без визы? Ведь обычно только с постоянной визой затруднения! А ведь Вам нужно туристическую, на короткий срок 5-6 недель, что обыкновенно поощряется скидкой на железнодорожный билет, разменом на туристические лиры и т.п. Что-то тут не так… Не знаю. Все же лучше сидеть дома, чем застрять по непредвиденной причине… Всегда не очень уютно. В Париже холодно, дождливо, но в квартире топят тепло… По газетам знаем, что жизнь дорожает, но все-таки пока не совдепские условия социалистического рая. Бог даст, как-нибудь проживем скромненько, но дружно. Бог не без милости!
И здесь нам не так уже легко, хотя пища дешевле, чем в Париже, и комнатка у нас хорошая и недорогая. Но я жалею, что не хватает финансов на афинское помещение. Все же это пригород, Антону Владимировичу приходится ездить, тратить деньги и время, и силы. А по условиям здешних обычаев работают в два приема: утром до 1 часа и с 5 часов. Второй-то раз и не всегда хочется … особенно в жару, да и драхмы приходится очень считать. Жалованье из Парижа получаем с большим запозданием на 9–10 день: цензура здесь, а в Париже не поторопятся, даже и наоборот… А в интересах церковных и Богословского института следовало бы позаботиться о связи с православными. А то всё бегают за иностранцами-масонами, и только по материальным соображениям, прикрываясь Христовым именем. Спекулянты на страданиях русской церкви! На их языке «современное Православие» или «Православие в современности»… главное, как-то приемлют большевиков, большевизм, не будучи чисто большевиками…
Вы правы, есть и у нас Петры и Павлы. Но Господь посылает великое испытание – слепоту на духовные очи… Не видим Иуд, не выдвигаем Петра… А много еще Иуд нужно распознать и отвратиться. Резко провести грани добра и зла.
Здесь тоже, по-видимому, со всячинкой, но большевиков считают несчастным наследием предыдущего и держат их в черном теле. Русская колония небольшая, и мы ее не знаем, кроме отдельных лиц. Просили Антона Владимировича о докладе, а предварительно тезисы в цензуру, и разрешат ли?!
В Париж не попадем, вероятно, раньше конца января. Отпуск кончается 20 января. Ни за что нельзя ручаться, но пока планы такие.
Иван Александрович Ильин прислал письмо. Пишет о Ваших заботах и затруднениях. В чем дело конкретно, не знаем, кроме визы. Надеемся, что все уже облегчилось и выяснилось и Вы уже или в Париже, или под итальянским солнышком.
А у нас после 10 дней дождей, «потопа» и холода наступило августовское тепло, синее небо, солнышко. Хоть снова начинай купаться.
Антон Владимирович Вам пишет сам.
Крепко Вас обнимаю. Храни Христос. Ваша Павла Карташева
P.S. О марках для Ивика позабочусь.
26 (13). XI. 1937
Νέον Φάληρον
Дорогой Иван Сергеич
Простите, что пишу на́спех о денежной прозе. Мстислав пишет, что Вы напишете мне об этих загадочных деньгах, по-видимому присланных на мое имя для Вас. Не умею я возиться с этими головоломными чеками! Хочу только просить Вас об одном. Если Вы реализуете их (в случае признания их своими) через мое институтское жалованье, то, пожалуйста, поскорее устройте так, чтобы я к январю не лишился этой суммы, ибо иначе мне не́ на что будет выехать отсюда. Мне надо в январе иметь максимум наличности, чтобы купить билеты. Словом, такое вычитание из моих оборотных сумм 900 fr. для меня дальше января непосильно. Сношения письменные с Парижем по поводу денег требуют здесь не менее 12–13 дней! Я уже пропадал здесь один раз из-за недосылки мне жалованья. И сделал два экстренных и нелегких для меня займа. Это первое.
А второе – просьба о нуждах Мстислава, не личных только, но и хозяйственных. Те гроши, которые я ему оставил, – истощились. Ему надо иметь нечто, чтобы платить по счетам за газ и электричество. Если, в счет квартирных, Вы его снабдите, например, с 1 декабря 250 fr., то будет хорошо.
Здесь сегодня Георгиевский день, а у нас только 13-е Иоанна Златоуста. Мы только завтра заговляемся и в
