Шрифт:
Закладка:
Встань, выйди — призыв возлюбленного. Последовав ему, Израиль вышел из сетей рабства, Сын Божий, выйдя из сетей смерти, вывел за Собою в вечный свет узников ада, связанных оковами вечного мрака (см. 1 Пет. 3: 19; Еф. 4: 8–9). Встреча с Ним — движение жизни и освобождение. Юноша хочет вывести девушку из душного дома, а Господь — человека из-под власти смерти и диавола.
Обращение к девушке заканчивается упоминанием о ее красоте. Возлюбленная и сама знает о ней, но это как бы лейтмотив, объясняющий пылкость юноши.
Ловите ном лисиц, лисенят, которые портят виноградники, о виноградники наши в цвете. Возлюбленный мой принадлежит мне, о я ему; он пасет между лилиями. Доколе день дышит прохладою, и убегают тени, возвратись, будь подобен серне или молодому оленю на расселинах гор (Песн. 2:15–17).
Мотив лисы в винограднике распространен в средиземноморской письменности, достаточно вспомнить басню Эзопа, пересказанную Крыловым. Этот образ негативен во всех смыслах, имеется ли в виду виноградник в прямом значении или в спектре переносных — от девичьей чести героини до народа Израиля.
Необычно, что лиса приходит за ягодами, которых в цветущем винограднике, конечно же, не может быть. Поэтому данный фрагмент необходимо рассматривать если не как аллегорию, то, безусловно, как эротическую метафору. Юноша говорит, что пришло время торжества жизни — весна, и призывает возлюбленную окунуться в это торжество. Но девушка замечает, что виноград тоже лишь зацвел, до времени плодов еще далеко, а неугомонных лисят, которые по глупости пришли не ко времени и могут все испортить, нужно прогнать.
Это демонстрирует ее несколько ироничную реакцию на ухаживание, и под лисенком она может подразумевать любимого, обращая его внимание на преждевременность ожиданий. Но сам тон говорит о том, что это не отказ от любви, а лишь установление определенной дистанции до времени.
Героиня утверждает, что принадлежит любимому, пусть сейчас она призывает его удалиться, но и он, и люди должны знать — всем сердцем, всей душой и всеми силами она любит его (см. Втор. 6: 5).
Глава 3
На ложе моем ночью искала я того, которого любит душа моя, искало его и не нашло его. Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям, и буду искать того, которого любит душа моя; искала я его и не нашла его (Песн. 3:1–2).
Что описывают эти стихи — сон (так считает, например, рабби Авраам ибн Эзра), явь или переживание героини, сказать сложно. Так как ситуация, когда юноша присутствует на любовном ложе до брака, не представима, а о браке еще не было написано и возлюбленный нигде не назван мужем, то считать стих отражением реальности проблематично. Равно как и представить себе, что девушка одна ходит по ночному городу. Но мотив поиска возлюбленного встречается как в греческой, так и в египетской поэзии:
Мне вспомнилась твоя любовь!
Кудрей заплетена лишь половина:
Стремглав бегу тебя искать,
Пренебрегая гребнем и прической[18].
На ложе моем ночью искала я… — метафора сексуального желания. Искала его и не нашла — повторяется здесь рефреном, подчеркивая невозможность желание удовлетворить. Героиня готова отправиться на поиски и продолжать их, пока они не увенчаются успехом. Но, держа в уме предыдущую главу, мы понимаем, что девушка сознает преждевременность такого развития событий и просто мечтает. Как метафора томления по любимому этот отрывок выглядит более убедительно.
В аллегорическом поле мы возвращаемся к основной идее о постоянном поиске человеком Бога — Душею моею я стремился к Тебе ночью, и духом моим я буду искать Тебя во внутренности моей с раннего утра… (Ис. 26: 9). Это Тот Возлюбленный, Который только что заглядывал в окно — и вот уже убегает, Тот, Кто был введен в тайники сердца, в дом матери — и вот ложе уже остыло. Некоторые толкователи в этой связи указывают на композиционную особенность книги — она не имеет четких начала и конца, дает как бы срез отношений, возможность прикоснуться к ним, не зная, ни как они начались, ни чем закончатся.
Интересно, что Библия знает подобную историю, только не сна, а яви — эту параллель проводят святители Кирилл Александрийский и Амвросий Медиоланский[19]. Речь идет о женщинах, не побоявшихся встречи со стражниками на исходе ночи, отправившихся не к ложу, но к одру Учителя и не нашедших Его там. Он Сам найдет их, и мироносицы станут первыми благовестницами воскресения Христова.
Встретили меня стражи, обходящие город: «не видали ли вы того, которого любит душа моя?» Но едва я отошло от них, кок нашла того, которого любит душа моя, ухватилось за него, и не отпустило его, доколе не привело его в дом матери моей и во внутренние комнаты родительницы моей (Песн. 3: 3–4).
Стражи, обходящие город, — ночные сторожа, в обязанности которых входило в темное время суток наблюдать за порядком. В стражах, встреча с которыми предваряет встречу с любимым, разные источники, от таргума до Раши (Свиток Песнь Песней, 83) и святителя Григория Двоеслова, видят соратников любимого — Бога, от пророков до Отцов Церкви. Встреча с ними предваряет встречу с Желанным. Так они оказываются в одном образном ряду с пастухами, друзьями юноши, идя за стадами которых можно найти и его самого.
Дом матери — выражение, трижды встречающееся в Библии и всегда — в брачном контексте. Ниже в этой главе мы прочтем описание свадьбы Соломона, и возникает искушение связать обретение возлюбленного с дальнейшим описанием свадьбы — введением в дом матери, но такая параллель будет неверна. Почему — скажем чуть позже.
О том, что все вышеописанное — мечты и грезы девушки, можно судить и по тому, что хотя здесь она, обретя любимого, завершает все браком, в последующих главах их статус остается неизменным — они все так же лишь влюбленные, то встречающиеся, то разлученные друг с другом.
Заклинаю вас, дщери Иерусалимские, сернами или полевыми ланями: не будите и не тревожьте возлюбленной, доколе ей угодно (Песн. 3: 5).
Вновь звучит возглас жениха, как и во 2-й главе, призывающий не тревожить возлюбленную. Оба раза возглас встречается после момента особенно явного единства влюбленных — на пиру или
