многим — он человек славный. Эта характеристика безусловно подходит царю Соломону, однако, основываясь на материале свадебных песен Ближнего Востока, исследователи утверждают, что обращение к молодоженам как к царю и царице — характерная черта подобных произведений, равно как и взаимные величания молодых, что мы увидим в следующих главах. Слава юноши на то и слава, что известна не только возлюбленной, поэтому упоминаются и другие девушки, но они не соперницы героине.

Оригинальный поэтический текст содержит прекрасную игру слов — шемен «масло» и шем «имя», йишакени «пусть целует» и йашкени «пусть напоит».

Влеки меня, мы побежим за тобою; — царь ввел меня в чертоги свои, — будем восхищаться и радоваться тобою, превозносить ласки твои больше, нежели вино; достойно любят тебя! (Песн. 1: 3).

Призыв к возлюбленному — проявление инициативы. Здесь возлюбленная как бы объединяется с теми другими девушками, которые неравнодушны к герою. Однако некоторые чтения указывают на вариант: «Влеки меня за тобой! Побежим!» — тогда это продолжение призыва к юноше.

Во втором поле смыслов, где возлюбленная — это народ Божий или, более узко, праведная душа, а возлюбленный — Господь, то здесь слышится отзвук credo Израиля — Исхода, когда Бог вывел народ в пустыню и на Синайской горе был навеки заключен брак с потомками Авраама. Господь увел их в пустыню, и они побежали за Ним (см. Иез. 16; Ос. 11; Иер. 2: 2). И хотя потом в этой истории супружества будет много мрачных страниц и откровенно скандальных поступков невесты/жены, это история со счастливым концом, как говорит последняя из книг Писания — Откровение Иоанна Богослова. Жена, облеченная в солнце, — община верных Богу — в последние дни вынуждена будет вновь бежать в пустыню, в место своей первой любви, где она пребудет в любви Возлюбленного своего.

Дщери Иерусалимские! черна я, но красива, как шатры Кидарские, как завесы Соломоновы. Не смотрите на меня, что я смугла, ибо солнце опалило меня: сыновья матери моей разгневались но меня, поставили меня стеречь виноградники, — моего собственного виноградника я не стерегла (Песн. 1: 4–5).

Девушка без ложной скромности говорит о своей красоте — и в то же время о своем несовершенстве. Черна не следует принимать, как сделали некоторые толкователи, за указание на принадлежность к африканским народам. Она скорее смугла, так как загорела, работая в поле. В современном обществе загар считается красивым, тогда как не только в традиционных древних обществах, но и в дореволюционной России он был признаком худородности. Загорали не на курортах, а в поле, под палящим солнцем, а люди из благородных сословий отличались белокожестью.

Сравнение с шатрами бедуинов-кедарцев, сделанными из черной козьей шерсти и, параллельно, с завесами, а более корректно — с палатками, то есть с домом Соломона, призвано подчеркнуть туже мысль: сияние простоты может быть ничуть не слабее яркого блеска великолепия. Слышна здесь и игра слов — наименование племени и «быть темным» имеют одинаковый трехбуквенный корень кдр.

Конец этого маленького рассказа превращает его в исповедь и совершенно меняет его значение. Братья гневаются на девушку за то, что она не уследила за своим виноградником. Под этим эвфемизмом подразумевается несохраненная девственность, что и сделало героиню «черной»; хотя в другой части книги сравнение с «садом запечатанным» явно указывает на обратное — на ее целомудрие. В любом случае речь девушки обращена к единственному любимому, поэтому как минимум здесь отсутствует адюльтер.

По мнению множества толкователей, так же черна, но прекрасна для Бога и всякая душа. Да, она не сохранила свою чистоту и заслужила презрение ближних — сыновей матери, то есть братьев, но Возлюбленный желает ее красоты. У пророка Иезекииля (Иез. 16), рассказывающего страшную историю измены народа своему Богу, Супруг все равно готов принять падшую, но раскаявшуюся жену. Так и тут, возлюбленная черна, но для юноши она — сад запечатанный, прекраснейшая из всех, и его любовь больше, чем ее несовершенства. Об этом в контексте истории спасения говорит апостол Павел: но Бог свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками (Рим. 5: 8). В 6-й главе мы слышим оправдание героини перед девушками

Иерусалима — своеобразным народным хором, а потом их удивленное восклицание: кто эта, блистающая, как заря, прекрасная, как луна… (Песн. 6:10). Секрет ее красоты и силы — в опоре, возлюбленном (Песн. 8: 5).

Скажи мне, ты, которого любит душа моя: где пасешь ты? где отдыхаешь в полдень? к чему мне быть скиталицею возле стад товарищей твоих? Если ты не знаешь этого, прекраснейшая из женщин, то иди себе по следам овец и паси козлят твоих подле шатров пастушеских (Песн. 1:6–7).

Здесь юноша однозначно пастух; вопрос девушки и его ответ не составляют сложности для истолкования в прямом смысле: «Где мне найти тебя?» — «Иди за стадами, которые пасут мои друзья, и найдешь». Но в этой истории есть уже обозначенная странность. Обычно юноша проявляет активность, инициативу, он ищет, он проявляет интерес, а девушка с той или иной степенью благосклонности ему отвечает. Впереди нас ждут такие фрагменты; здесь же инициатива у героини. Оставаясь в поле непереносных значений, можно сказать, что для девушки не всегда правильно занимать выжидательную позицию, иногда необходимо решительно действовать самой. Это кажется тезисом, в корне расходящимся с традиционной этикой, однако Ветхий Завет превозносит женские инициативы — даже неоднозначные, каку Авигеи (см. 1 Цар. 25), и откровенно скандальные, как у Фамари (см. Быт. 38), признавая за ними не только право на существование, но и указывая, что им сопутствует благословение Божие.

Возлюбленный ускользает, его нужно искать, преодолевать трудности, не считаясь с опасностями. Это очень важно в контексте той идеальной ситуации возвращения в Эдем, где оба равны, едины и целостны. На то, что здесь изображается символ Эдема, а не реальный райский сад, указывают трудности, с которыми столкнется любовь.

Замечу, что вопросы возлюбленной начинаются не словом «где», как в переводе, а словом эйха, «как», — это восклицание употребляется в Плаче пророка Иеремии, начинающемся со слов: Как одиноко сидит город, некогда многолюдный! (Плач. 1: 1). Можно провести параллель между поиском ускользнувшего любимого и горестными сетованиями пророка о потере народом своего Бога.

В аллегорическом плане душа ищет Возлюбленного — Творца, она не хочет скитаться возле кого-то другого. Но оказывается, чтобы найти к Нему путь, нужно идти вслед за теми, кто дружен с Богом. Обратись к пророкам, апостолам, Церкви — они приведут тебя ко