Тот продолжил:

– Тифчир потом хвастал, что специально нас подначивал тогда… с Биарой… – старик сглотнул и отвёл глаза, но, собравшись, опять посмотрел в глаза вожаку. – Каюсь, мы не понимали тогда, что он свои цели преследует. Нет-нет, подожди, выслушай. Нам за это знание очень дорого заплатить пришлось. Лагейн даже ничего не понял… Его Тифчир… Он пытался у него силу забрать… не получилось. Подсыпал в еду нам парализующего порошка. Всё видишь, слышишь, а сам даже пальцем двинуть не можешь, и магия не даётся… На меня ошейник антимагический надел, по рукам-ногам заковал. А Лагейна сразу на обряд передачи силы. Кровь пустил, да лишнего… остановить не смог. Из Лагейна кровища хлещет, а этот тролль попытался хотя бы немного ухватить. Только даже с остатками силы Лагейна не справился. Может, видел – у него на груди шрам от одной подмышки до другой? Это – прощальный привет от Гилона! Этому троллеву выродку до дрожи в коленках хотелось силы. Как же, мать – сильная эльфийская ведьма, хоть и чокнутая. Папаша – тролль не из последних. А этот– маг недоделанный, всей силы с детский кукиш! Мамаша его, когда родила, даже забирать у отца не стала. Так у троллей и рос, да и там не прижился. Мелкий и слабый для тролля. Вот и корёжило его от зависти…

Как Гилон, и кто Гилон? Это ведь Тимофеичер – тот самый Гилон. Тимофеичер… Тифчир?..

А разговор становился всё более странным.

– А кто мамаша?

– О, а сведения о мамаше тогда были засекречены, что сейчас, верно, и не актуально, – Янсель усмехнулся. – Слышал, что погибла она.

Видно, дядьке было очень важно то, что рассказывает этот старик, но… я присмотрелся и уже кажется, что и не совсем старик – только волосы седые, отросшая щетина тоже седая, что на первый взгляд и прибавляет года, а так – может, и ненамного старше Ррыка. Лицо обыкновенное, но очень усталое какое-то, морщин мало, но весь, как будто припылённый.

Похоже, этот… справился с первым волнением, заговорил более связно:

– Ты, может быть, и слышал, что граф Лагейн Гилон был главным магом при князе Светломире – отце нынешнего князя. А я его правой рукой. Мы много чем занимались и в вашу глухомань не просто так приехали. Поступили сведения, что заявилась к нам одна эльфийская ведьма. Много их всяких было, и никто им ни в чём не препятствовал. Только эта особая была. Очень сильная. Знающая. Вся в науке. Обожала эксперименты… Особые… Очень её интересовали вопросы свойств крови разных существ и увеличение магической силы. И ещё… Детей она любила. Интересны ей были дети разных рас и видов. Вот она и экспериментировала. Эльфы-то все снобы, родниться с другими расами не любят, эта же эльфийка ради науки и с другими спала… а потом детишек рожала… от гнома, дриада… Любила их, говорят, исследовала насколько магическая сила у детей-смесков отличается от чистокровных. Рассказывают, даже любила своих детей, сказки им рассказывала, учила чему-то, только… если в каком эксперименте ей силы магической не хватало, то любого подвернувшегося мага под нож пускала. Сильна была… А если какого слабого мага под рукой не было, то своего ребёнка использовала. Говорят, даже плакала, когда силу отбирала, но… только наука – она важнее… По одним данным детей у неё трое было, а кто говорит – пятеро. Из всех детей только Тифчир выжил. Тролли к магии не склонны, у них шаманизм распространён. А шаманизм – не магия, что-то другое. Тифчиру всё ж таки чуток магии перепало, только мамаше его эти крохи совсем не интересны были, вот и оставила она сыночка папаше Нолу. А сыночек, когда вырос, разыскал мамашу. Нежной любви у них особо не получилось, но мамаша, верно, всё ж таки решила подсобить сыночку, поделилась наработками по отъёму силы у других магов.

На Ррыка было страшно смотреть – лицо заострилось в полуобороте, на руках проявились когти, вонзившиеся в дерево скамьи, глаза полыхали жёлтым светом, но спросил почти нормальным голосом:

– Как её звали?

А этот, как будто, и вопроса не слыхал, продолжил, как ни в чём не бывало:

– Вот и было нашим заданием, найти и выдворить из страны эту эльфийку. Только чуть не добрались, с Тифчиром встретились, – имя главного мага Янсель каждый раз произносил с ненавистью, как выплёвывал, – а мамашу его, Листавиэль из рода Нежный Ветерок, говорят, оборотни загрызли.

И замолчал…

– Листавию я погрыз, но она утонула.

Вожак перекинулся, волком скользнул в траву и, бросившись дальше в гущу кустов и деревьев, пропал из виду. Я сидел растерянный и оглушённый.

Это что же такое выходит? Тимофеич – сын той самой Листавии, из-за которой погибли не только наши родственники, но и многие жители нашей деревни?

– А-а… как же? Он же сам… вроде как осуждал… что тогда случилось… и про Листавию говорил… обвинял в преступлениях, – мой блуждающий растерянный взгляд встретился с сочувственным этого… Янселя.

– Боюсь, мальчик, что тебе ещё не один раз придётся убедиться в двуличности Тифчира.

Я с неприязнью посмотрел на старика в упор так, как смотрят волки, вызывая противника на драку.

Да что ж это такое? Опять лицо старика «поплыло», проявляя под видимым лицом образ совсем не старческий – мужчины, примерно, одного возраста с Ррыком. И… вот, вроде нет в нём магии… но она есть… неявная, неуловимая.

В горле невольно зародилось рычание. Не нравился мне двойной облик старого знакомца дяди, не нравилась новая информация о моём учителе, которого я любил и уважал всё время, сколько себя помнил. Трудно – резко поверить в злонамеренность наставника, когда видел от него только добро. И неважно, что я иногда на него злился, и запах его мне не нравился. Это всё по-свойски… Тимофеич добра нам желает, магии вот учит.

И сейчас я был растерян и зол, очень хотелось вцепиться в горло этого… Янселя, но я ещё никогда такого не делал. Как-то это не совсем правильно – желать убить человека.

Как же сложно быть вожаком! Принимать решения, когда не знаешь, какое же из них правильное.

Я искренне посочувствовал Ррыку, узнавшему правду через столько лет. Но и посочувствовал себе – вожак скоро уедет в деревню, и уже мне придётся как-то жить с этой информацией и что-то делать… или не делать? Уже не спрячешься за широкими спинами взрослых, не выслушаешь от вожака указания к действию, в результате которых от меня будет зависеть только исполнение. Теперь мне самому придётся принимать решения и брать ответственность на себя.

Захотелось смалодушничать, забыть то, что только что услышал.

– И что, дружок ваш помер, а вы чего-то здесь здоровёхонький сидите? – я был зол на старика, но воспитание не позволяло тыкать человеку, хоть и слабее, но много старше меня.

Но не выдержал, сорвался, рявкнул:

– Какого тролля,у вас магия… плавает?

– Ты видишь? – изумился этот… Янсель. – Неужели видишь?

Мне даже стало немного неловко, столько восхищения прозвучало в этом возгласе. Хмуро ответил:

– Ну, вижу два лица – то старик, то мужик помоложе… И магию… то чувствую, то исчезает, будто и не было.