пожелать тем, кому подписал.

А потом, не сдержавшись, Удав низменно хихикнул, и тут у Алисы стало шею краской заливать.

— И я с тобой, — угрожающе сказала она и шагнула навстречу.

Удав замер, хотел было осадить ее строгостью, но понимая, что поздновато заниматься воспитанием девицы, которая ростом его уже на две головы перемахнула, просто впал в бешенство.

— Ну куда ты пойдешь?! — кричал он. — В кринолине?! Там же крысы! Смеяться будут! Я и так из-за тебя план по казням не делаю.

И вдруг Удав увидел Веро. Та сидела, открыв рот, и даже не скрывала, что все слушает, запоминает и потом другим рассказывать будет.

— Ах ты… — начал было он, но вовремя осекся от греха подальше и добавил лишь коротко: — …Баронесса.

И потом, ни слова не говоря, развернулся и пошел прочь, громко стуча каблуками. Но отойдя уже прилично, не удержался, обернулся и крикнул гневно:

— В зал идите!!! Обе идите!!!

Алиса ему мрачно вслед посмотрела.

— Ну, в зал, так в зал, — сказала она и, усмехнувшись, перевела взгляд на Веро. — Ну надо же… Баронесса.

Веро вздрогнула.

— Ты же как конфетка.

Веро сразу же заулыбалась как маленькая.

Алиса же, не меняя мрачного выражения лица, кратко пояснила:

— Они тебя сожрут вместе с оберткой.

Веро снова испугалась и захотела узнать подробности.

Но Алиса не стала ничего объяснять. Подхватив одной рукой пышную юбку, а другой крепко держа Веро, Алиса ринулась к двери.

Веро как могла упиралась, идти не хотела. Она обещала лакею дождаться, пока он о ней докладывать будет. Но Алисе было трудно отказать: она распалилась как вулкан и ничего не хотела слушать. От нее дым валил так, что у Веро глаза начали слезиться.

И вот когда Алиса изо всех сил ударила по двери, Веро того лакея всем сердцем почувствовала. Он уже к концу доклада подходил, и у него на лице облегчение проступало, что все так благополучно заканчивается, как вдруг распахнутая дверь его в сторону отбросила, а перед глазами яркие пятна вспыхнули.

Эти же пятна пылали и перед Веро, когда ее Алиса по залу тащила. И Веро уже не помнила ни о достоинстве, ни о том, что юбка выше колен взлетела, ей вся эта дорога мукой казалась. Зато Алиса не терялась — шла вперед, как большой красивый кит, рассекала волны и давила мелких рыбешек. И все, кто в зале ужинали, глядя на них, ужинать перестали.

В центре за большим столом восседала знать, а по бокам сидели чины пониже. Веро не очень понимала, в каком она заявлена ранге, и поэтому еще по дороге она решила держаться поближе к Алисе, пока своих искать будет. Только у нее в глазах щипало, и, как ни всматривалась, она никого не узнавала.

Но когда туман рассеялся и они с Алисой к главному столу подошли, оказалось, что все любимые сидят тут, рядом с Чивасом. Даже далеко искать не пришлось.

…Томми, надкусив пирожок, долго всматривался, оценивая, сколько положили начинки. Принчипесса, положив на тарелку селедку под шубой, сосредоточенно выковыривала из-под шубы селедку. А Максимильян сидел последним и компромиссно жевал бекон, но по глазам было видно, что в душе он скучает по супу.

«Максимильян?!» — вздрогнула Веро, и Максимильян взглядом ответил, что потом все расскажет.

А Чивас привстал, перегнулся через стол и, не сводя черных глаз с Алисы, гаркнул так, что королевские придворные, которые после их блестящего марша, преодолев испуг, снова начали ужинать, опять есть перестали:

— Ну что?! Нормально ты зайти, конечно, не могла?! Все никак не можешь без того, чтобы на себя внимания не обратить?!

А потом сел обратно и с чувством выполненного долга, что наорал по делу, добавил незлобно:

— И что кислая такая?

— Папу встретила, — хмуро отозвалась Алиса.

Чивас засмеялся и отшвырнул салфетку.

— Полюбуйтесь, — сказал он, — благодарная дочь Первого Министра… Брысь от меня, чтобы я тебя не видел. Сядь подальше.

Томми вдруг перестал смотреть на пирожок, перевел взгляд на Алису и замер в изумлении. Он теперь все, что касалось Первого Министра, близко к сердцу воспринимал.

Чивас же нетерпеливо рукой махнул.

— Пусть рядом со мной Баронесса сядет. Ну, что застыли?! Сдвиньтесь все! Стул освободите.

Обласканная царской милостью, Веро уселась рядом с Чивасом и внутренне сжалась, не зная, как себя вести. Алиса села рядом и стараясь подбодрить, положила ей на тарелку котлету. Веро уставилась на котлету — Веро то в жар, то в холод бросало. Это как на ужасном свидании, когда понимаешь, что вроде разговор надо поддерживать, и уже не до еды, до конца бы мероприятия дожить.

Но Чивас оказался деликатной души человек, все без слов понял, вонзил вилку в плохо прожаренную котлету и, когда сок брызнул Веро на платье, сам разговор начал… Чтобы лед растопить.

— Оля-ля, — сказал он весело, — Баронесса, что же ты как свинья? Люди же смотрят.

Веро тут же схватила салфетку и с досадой стала оттирать пятна. Алиса ей тогда под руку все соль совала.

— Ты больше, больше сыпь. Надо, чтобы сразу схватилось.

А Чивас полушутя нагнулся к Веро и заговорщицки подмигнул:

— Ты хотя бы завтра постарайся свадебное платье не уделать.

Веро медленно, пока слова доходили, перестала оттираться. Еще раз взглянула на платье: весь лиф в жирных пятнах и в соли. Алессандра ей точно голову оторвет. Потом посмотрела на отбивную на соседней тарелке — у свиньи, похоже, тоже день не задался. Потом перевела взгляд на Чиваса:

— А что вы там, Ваше Величество, про свадебное платье говорили?

Чивас сделал знак, чтобы ему вина подлили.

— Я обо всем распорядился, коробку тебе уже доставили. Все, как с папашей твоим договорено, тебе титул, а мне двести тысяч деревьев. Ну, и тебя в довесок.

Веро никогда ничего быстро не схватывала. Мозги в их семье были по части Максимильяна. Веро это знала и поэтому, все еще на что-то надеясь, повернулась к Алисе:

— Папаша? — вежливо переспросила она. — Деревья?

И, ох, как ей не нравилась эта беседа.

— Папаша! — запальчиво крикнула Алиса и даже с места привстала. — Да он же тебя продал, мерзавец! За кусок леса, родную дочь!

Чивас в азарте тоже привстал:

— Да что ты все ноешь! За такой бы лес Первый Министр и тебя бы продал!!! Кто бы только взял тебя с таким характером!!!

Веро сначала на стуле откинулась, чтобы не мешать им орать друг на друга, а потом, словно вспомнив что-то, перегнулась и посмотрела на троицу, которая на другом конце стола ужинала. Те виновато