Шрифт:
Закладка:
Веро с Томми пристальных глаз не сводила.
— Томми… Ты что, ей все рассказал?!
Томми, придерживая одной рукой подол платья, нагнулся за ботинками.
— Да ничего я ей не говорил, — пробормотал он с досадой. Потом нагнулся, взял ботинки и добавил: — Просто она такая… Понимающая…
Веро поморщилась. По душе будто кошка царапнула. Так, не больно…
В этот момент над потолком, под самой крышей, что-то зашуршало. Послышалось хлопанье крыльев — это Сорока с деловым видом пролетала мимо. Услышав голоса, она опустила голову и не смогла удержаться от реплики:
— Я смотрю, вы оба уже совсем себя приличиями не затрудняете.
— А что такое? — с вызовом бросил Томми и подтянул вверх сползающий лиф.
Веро тоже не была настроена разговаривать и только, хмуро перепрыгивала с ноги на ногу, стараясь не уронить одеяло.
— Слушайте, — взмолилась Сорока, — ну, правда, идите оденьтесь. С минуты на минуту слуги начнут вставать, а тут вы стоите… В неглиже…
И еще раз неодобрительно глянув, Сорока распушила хвост и полетела дальше. Веро с Томми, не сговариваясь, задумчиво посмотрели ей вслед. Потом Веро головой покачала.
— А ведь ты хорошо с ролью справился. У тебя роман и с папой, и с дочкой одновременно — это ли не признание актерской игры? А может, Максимильян прав, и нам надо всем здесь остаться? А что? Я выйду замуж за короля, и мы неплохо заживем. С моими связями, твоим обаянием и предприимчивостью Максимильяна мы все королевство заставим на себя работать.
Томми уныло посмотрел на ботинки.
— Да, сам знаю…
Глава 15
…Проводив Сороку взглядом, Веро снова перепрыгнула с ноги на ногу — пятки у нее замерзли окончательно. Большой палец на левой ноге тоже почти не подавал признаков жизни, надо было спасать все остальное. Томми тогда удрученно направился спать, а Веро бросилась вслед за Сорокой — сказать, что за овечьими башмаками она первая в очереди, и еще узнать, как среди дворцовых коридоров найти Хорошую.
Но как ни торопилась, за очередным поворотом Веро Сороку потеряла. Плутая по длинным холодным коридорам, она уже сама не очень понимала, где находится. У нее было только одно желание — выбраться поскорее на улицу, чтобы погреться на солнышке. Побродив еще немного, Веро наткнулась на охрану. Развалившись на полу, стражники беспробудно спали.
«Работнички…» — прищурилась она, проскользнула мимо и, толкнув дверь, оказалась в саду.
Солнце еще только-только начинало вставать, лениво потягиваясь, и Веро, громко зевнув, потянулась вместе с ним.
Утро было теплое, и Веро даже одеяло с плеч приспустила. По-хозяйски огляделась по сторонам. В саду никого не было — мусор на дорожках не убрали, воду в фонтанах не включили.
«Работнички, — снова подумала она. — Завладею королевством, всем разборки устрою».
А потом теплый летний ветерок мягко подул ей в лицо, приласкал душу, отогрел ноги. Веро в блаженстве закрыла глаза…
А потом быстро открыла.
В самой глубине парка, под большим дубом, которому было лет триста, не меньше, в ярких желтых ботинках стоял Константин. Константин. Собственной персоной.
Веро зажмурилась, на секунду предположив, что это галлюцинация, потом снова открыла глаза. Нет, все точно — под деревом стоял Константин.
Константин стоял, задрав голову вверх, задумчиво смотрел на верхушку дуба и о чем-то размышлял.
Тут, конечно, было о чем подумать. Говорили, что раньше в королевском парке вместо подстриженных газонов росли дубы — могучие, великие деревья, все их обожали. Птицы, заливаясь счастливыми трелями, вили гнезда, белки строили домики — для них раздолье было жить среди деревьев и, резвясь, с ветки на ветку перепрыгивать.
А потом Удав решил подзаработать и распорядился дубы вырубить. Продал лес, лишил белок дома, а деньги, как водится, до казны не донес. Зато сочинил отличную историю, что от старинных дубов много мусора и вместо них надо парк газоном засеять. Чивасу это было безразлично, и скорбь белок в царских чертогах прошла незамеченной. И осталось в парке всего шесть деревьев. Говорили, что когда Удаву деньги понадобятся и до них очередь дойдет.
…И вот Константин так стоял, подняв голову вверх, и не то размышлял, какой Удав подлец, не то с деревьями прощался. А потом Константин заметил Веро и, что ее поразило, совсем не удивился. Он даже как-то строго помахал ей рукой, чтобы она уже, наконец, рот закрыла и мчалась к нему со всех ног. Быстрее.
И Веро, конечно, сначала побежала, но по дороге ей в голову пришли некоторые мысли, и она незаметно замедлила шаг. Она бы раньше по щелчку Константина куда угодно понеслась — Константину-то ведь так просто не откажешь — но, с другой стороны, времена-то нынче не те! Она сама без пяти минут королева!
И Константин все понял. Он был врач, он как никто знал, что природа человеческая — тонкая вещь и когда корона голову давит, она там какие-то сферы, что отвечают за чувство меры и благодарность, сильно пережимает. И когда такое происходит, тут надо по больному месту бить.
«Если будешь слушаться, — сказал Константин взглядом, — я тебя вечером от свадьбы отмажу…»
И Веро сразу пришла в себя. Очень раскаивалась, извинялась за минуты сомнения. Была готова доказать верность делу кротостью и послушанием. Подхватив одеяло, Веро помчалась к Константину прямо босиком по гравию, и хотя камушки босые пятки кололи, но она все бежала, бежала и бежала… Уж больно замуж выходить не хотелось.
— Веро! Где ты ходишь?! — бросил Константин, словно они вот-вот пять минут назад расстались. — Я Сороку за тобой уже два раза посылал.
— Константин? — вежливо подняла бровь Веро, стараясь незаметно отдышаться. — Сорока? А вас, простите, какой судьбой сюда занесло?
— Веро! — нетерпеливо сказал Константин, и было в его голосе что-то такое, что заставило ее приумолкнуть. — Некогда сейчас! Через пару минут слуги выйдут в парк убираться, так что на разговоры времени нет. Видишь дуб? В нем дупло. Пошарь там, вдруг что-нибудь найдешь. Ну, что ты уставилась на меня дикими глазами? Я бы сам залез, у меня рука не пролезает, а у тебя ручка маленькая, ты сможешь. Или, может, ты замуж за Чиваса хочешь? Тихо-тихо, не подпрыгивай, не достанешь. Я же не просто так, я подготовился. Я табуретку принес. Вот. Становись…
Веро, стоя на табуретке, одной рукой старалась одеяло поддерживать, другой шарила в дупле. И пока шарила, все старалась
