Шрифт:
Закладка:
В комнате оказалось еще холоднее. Веро сразу же бросилась окно открывать, чтобы теплый воздух впустить. Но на улице уже вовсю хлестал дождь, и Веро снова подумала о Томми. Отвернувшись от окна, она быстро оглядела комнату. Больше всего места занимала кровать с красным балдахином. Тут — да, вопросов не было — все как в приличных замках обещают. Но кроме кровати в комнате почти ничего не было — только лишь деревянный стол, большое зеркало и шкаф, задвинутый в угол.
К комнате прилегала ванная, и там совсем темно было. Веро только и смогла, что разглядеть деревянную бадью, а рядом с ней медный ковш. Постояв в задумчивости, она логично предположила, что в бадье предполагается мыться, но вот откуда воду черпать — сколько она вокруг с ковшом ни ходила, так и не разобралась.
Послонявшись бесцельно по комнате, Вер вышла в коридор, чтобы погреться. Коридор был занят, там грелась Принчипесса.
— Что, испытания уже начались? — бодро кивнула Принчипесса. Ее комната была следующей по коридору.
Веро хотела было спросить, как у нее с удобствами, но тут они увидели, как по коридору, взяв след, мчится Буржуй, деловой, как JPS-навигатор, а его догоняет Максимильян и при этом машет победно, словно он всех уже победил.
— «Талант» нашел? — в один голос воскликнули Веро и Принчипесса.
— Еще нет, — так же радостно отозвался он.
Веро тогда махнула рукой и потащила его с ванной разбираться. Максимильян сразу все нашел — и свет, и кран. Оказалось, что и другие удобства, чтобы дожить до утра, имеются. У Веро от сердца отлегло.
— Только холодно, — с удивлением огляделся Максимильян.
— Особенно ноги мерзнут, — пожаловалась Принчипесса.
Она уже залезла с ногами на кровать, накинула на голову покрывало.
— Сейчас бы впору башмаки овечьи или валенки. Или носки. Веро, у тебя носки есть?
Носков не было.
— Зато у Хорошей на кухне тепло, — рассказал Максимильян. Он уже весь дворец оббегал, стал новые связи завязывать.
— Последнего кондитера в прошлом месяце на откорм дикому зверю отправили и по десертам сильно соскучились.
— Что за дикий зверь? — отозвалась из-под одеяла Принчипесса.
— Местный способ инквизиции. Осужденных на казнь отправляют как живую добычу на кормежку какой-то бешеной скотине. Та за ними бегает полночи, а следующие полночи на всю округу слышны человеческие вопли. Что за зверь такой, толком ничего не рассказывают, не то тигр, не то гиена. Слухи ходят разные, но докапываться до сути никто не хочет.
— А что кондитер натворил? — спросила Веро.
Максимильян пожал плечами.
— Я до конца не разобрался, но, кажется, придворному псу от его пирожков плохо стало. Слабак! Ну, ты же у нас крепкий парень?! Да, Буржуй?!
Пес поморщился. Он не разделял всеобщего оптимизма.
— Гав. Не хочу об этом говорить.
Максимильян постарался скрыть улыбку, посвистел ему, зазывая с собой, и направился к выходу.
— Главное, что Хорошей на кухне рады, — обернулся он в дверях. — Там рук не хватает, завтра какой-то большой бал намечается. Про повод не знаю, послал Сороку разведать. Не забудьте, что вам еще вечером ужинать с Чивасом. И Удав, наверное, будет. Старайтесь неприметными быть и молчать побольше. Все. Пошел Сороку искать. Буржуй, за мной. Веро… держись давай. Спать к тебе приду. — Уже в коридоре будто вспомнил что-то. — А что ты там про Лошадника говорила? Он вместе с коровами, случайно, овец не разводит?
— Кажется, разводит, — с сомнением протянула Веро и тоже в коридор вышла, — а тебе зачем?
И вдруг рядом дверь хлопнула. Хлопнула так требовательно, что стало понятно: свои разговоры надо оставить и как можно больше внимания теперь Томми уделить.
Томми услышал родные голоса и высунулся в коридор. Его черные глаза бросали молнии, щеки алели, и за последние тридцать минут он столько всего пережил, что манеры и чувство меры его больше не беспокоили.
— Что встали-то, впялившись?! — бросил он с хрипотцой недовольно, чтобы не забыли ненароком, кто его в эту историю втянул. — Зайдите кто-нибудь быстро! Мне надо платье расшнуровать!
Максимильян и Веро замерли, а потом Максимильян вдруг сорвался, крикнул, что ему за Сорокой надо, и бросился наутек. Буржуй, прижав уши, за ним припустился. А Веро, осталась Томми наедине, и еще минуту с интересом его разглядывала.
Что-то в нем изменилось. Блеск в глазах стал жестче, скулы очертились. Подбородок стал каким-то волевым. Томми расцвел, не иначе. Он, видно, вкусил власть женских чар, успешно опробовав их на Удаве, и теперь решил, что при взмахе его ресниц все остальные тоже падать будут.
«Совсем обнаглел», — ласково подумала Веро и незаметно отступила к своей комнате.
— Куда это ты? — подозрительно прищурился Томми.
На лице Веро застыла улыбка.
— Я сейчас вернусь. Только ножницы захвачу. Вдруг резать придется.
И, не дав опомниться, Веро заскочила в комнату и захлопнула дверь. Облегченно вздохнула. Прекрасно понимала, что Томми просто так не сдастся.
Стараясь не обращать внимания на возмущенный стук в дверь, Веро торопливо подошла к Принчипессе. Та все еще сидела, закутавшись в одеяло. Один нос торчал.
— Там… это… — кивнула Веро, стараясь придать тону будничность, — там Томми тебя зовет. Мы с Максимильяном как только себя ни предлагали, Томми от всех отказался. Хочу, говорит, только Принчипессу. Только тебя ему подавай!
— Меня? — с недоверием переспросила Принчипесса и вылезла из-под одеяла. — А то, если не меня, я не пойду.
— Тебя-тебя. Ну тебя, говорю. Ну что, мне еще раз пойти его переспросить?
…И выпроводив Принчипессу, два раза проверив замок, Веро кое-как выпуталась из платья, рухнула на кровать и зарылась в одеяло как енот…
Глава 13
…Веро показалось, что она только на минуту глаза закрыла, как ударил вечерний гонг. Гонг к ужину приглашал. Об этом еще слуга предупредил, когда ключи от номера выдавал.
Томми ворвался к Веро, еще удары гонга не утихли. Веро подтянула одеяло до подбородка, села на кровати и в изумлении уставилась на его растрепанный образ.
«Я же закрывала дверь. На замок. Два раза ключ повернула».
Томми не высказал в ее сторону никакого интереса. Он что-то страстно искал. Веро сидела не шелохнувшись. Томми по-хозяйски открыл ее дорожный сундук с вещами и залез туда головой.
— Алессандра сказала, что шкатулку с украшениями тебе положит! — рвал и метал он. — Одну на всех! Я ее здесь не вижу!
Он все разбросал — брошки, браслеты —
