— Я уже где только тебя ни искал. Там давно завтракают! Без нас все съедят! Я по дороге Лошадь с Сорокой встретил, они тоже на кухню шли, так что нам с тобой надо поторопиться.

Веро, услышав о еде, стала энергично выбираться из сена.

— А что, кормят, да? — говорила она на ходу, вытряхивая траву из волос. — А где? А как? Вчера же ничего не было.

— Робертино с утра пакеты с едой прислал.

— ?!

— Все нормально, счет тоже прислал.

На крыльце Максимильян и Веро незаметно проскользнули мимо Лошади и Сороки. Животные обиженно ревели в голос, их дворецкий в дом не пускал.

Спеша на кухню, Веро оглядывалась по сторонам: окна были распахнуты и залитый солнцем дом уже не казался таким мрачным, как накануне.

Зайдя на кухню, Веро немного задержалась на входе. Невольно обвела всех влюбленным взглядом.

Королева царственно восседала во главе длинного стола, а Томми, как случайный паж, пристроился рядом. Веро как раз застала тот момент, когда он второй бутерброд с бужениной доедал. Выглядел Томми умеренно-довольным, собирался обо всем подумать позже. Наслаждался временной передышкой и сытным завтраком.

Принчипесса сидела следующей, задумчиво держала вилку и размышляла, будет ли приличным взять еще один сырник — на общей тарелке оставался последний. Она уже съела два, и у нее еще были планы на блинчики, но Буржуй тоже смотрел на сырник, а на Принчипессу вдруг напал азарт, и она уступать не хотела.

Алессандра же собиралась спокойно, без гламура, поесть овсянку, и все бы было хорошо, если бы ее Буржуй каждую минуту не дергал — чтобы лапами не тянуться, он просил ему еду подкладывать, но съедал все так быстро и просил так часто, что овсянка уже не только остыла, но еще и замерзла.

Хорошая, как и полагалось, сидела по правую руку от Королевы. Она уже порядком освоилась, но темные круги под глазами говорили, что ночью Хорошая не спала и потрясения, которые выпали на ее долю, еще только-только начинаются.

Веро еще вчера спросила Королеву, почему вместо отца-Короля Хорошую бабушка воспитывала.

— Я так понимаю, бабушке поручили переправить Королю Хорошую, пока он сам в отъезде, а в королевстве смутные времена, — настойчиво приставала с расспросами Веро, хотя было видно, что Королева не сильно хочет о прошлом говорить, — потом Король должен был с Хорошей вернуться. Верно? Границу закрыли, Король, бабушка и Хорошая оказались заперты в нашем мире. Так почему же Хорошая не осталась жить с отцом?

Королева развела руками.

— Сначала так и было. Но потом …

Королева вдруг замолчала и посмотрела на дочь извиняющимся взглядом: «Теща, зять… Ты же понимаешь?..»

Хорошая озадачилась, а вот Веро понимала. Она зятя всей душой понимала…

…Когда Веро в первый раз пришла в гости к Хорошей, то, не поднимая глаз, долго-долго ноги у входа вытирала. Словно чуяла что-то.

— Это тебя не спасет, — донеслось до нее.

Веро вздрогнула и подняла голову.

Бабушка стояла в дверном проеме, как апостол Павел, смотрела в упор и с королевской статью оценивала, пропустить по ту сторону порога или в другое место отправить.

«В другое… — захрипел почему-то желудок, его словно железными кольцами сковали, — пойдемте лучше в другое».

— Да ладно тебе, ба, — сказала Хорошая, вешая пальто на вешалку, — не пугай так людей.

Но Веро все равно уже прошиб пот, она вдруг заметила у себя дырочку на носке, и ей показалось, что от взгляда Бабушки эта дырочка прожглась еще больше. Потом стала огромной, на ноге задымилось клеймо «Позорище…», а при мысли, что ей еще придется обедать с этим монстром, у Веро начались перебои с дыханием.

Со временем страх понемногу прошел, но кушать в присутствии Бабушки она так и не научилась. А та словно продлевала ее мучения: накрывая на стол, клала рядом с тарелкой по три вилки и по три ножа и испытующе садилась напротив…

Веро вдруг захотелось поделиться своим воспоминанием, но Максимильян уже уселся за стол между Принчипессой и Алессандрой. По-хозяйски потянулся к тарелке, положил себе побольше омлета и ветчины. Надо было рвать когти, и Веро прошмыгнула на последнее свободное место. Место оказалось рядом с Буржуем. Тот из-за всех сил хвостом завилял.

Буржуй никому не говорил, но, когда утром проснулся, а Веро нигде не было, он сильно забеспокоился. И пока все спали, он ее везде искал, весь дом обегал, потом во двор выскочил, пока, наконец, в конюшню не забрел. И когда ее там увидел, как она спит, закопанная в сене и улыбается, то был так рад, так растроган, что тоже хотел в ногах улечься. Но Лошадь, негодяйка, прогнала.

И еще какое-то время глупая улыбка освещала его морду. Ровно до тех пор, пока Веро, витая где-то в своих мыслях, по рассеянности последний вожделенный сырник на вилку не наколола. И тогда вся блажь с Буржуя сошла.

…А Королева задумчиво пробарабанила ложечкой по столу.

Кто бы знал, как ей все эти годы было несладко. С детства балованная, она была не готова к испытаниям, которые выпали на ее долю. Но, переживая разлуку с детьми и мужем, Королева не стала суровой. К порядку не приучилась, это да, что было, то было — в доме разгром стоял, дворецкий пятый год один, без помощи ремонт делал. Впрочем, он все делал — был и лакеем, и прачкой, и поваром, и садовником. Королева все понимала и, хотя старалась лицо держать и даже к ужину переодевалась, осознавала, что когда-то и ему надо роздых давать… Все понимала — и по субботам, вздыхая, первое и второе из одной тарелки ела.

Возвращение дочери дало ей надежду, что когда-нибудь она сможет вернуть себе королевское самоуважение.

— Но как же? Как же вас во дворец провести? — сказала она, обводя всех задумчивым взглядом.

Все на минуту перестали есть. Помнится, они не давали согласия, что во дворец поедут, но Королева это сказала таким королевским тоном, что возразить ей никто не отважился.

А Веро как раз сырник сметаной домазывала, когда при словах Королевы конверт, который она на груди спрятала, ее по коже царапнул. Веро с чувством отодвинула тарелку — сама себе удивлялась, но еда для нее сейчас было не главное.

— Я… у меня… — замявшись, начала она, но чувствуя, что смелости становится все меньше и меньше, торопливо достала письмо. — Вы позволите?

Королева удивленно кивнула. Веро развернула письмо и с волнением зачитала:

«Ваше Величество, я прошу