Второй этап заключается в усвоении знания, которое является частью процесса чтения и обучения и происходит в соответствии с персональным отношением индивида. Так реализуется аспект поведения. В нашем случае это относится к Берзебею, который описан как персонаж, демонстрирующий готовность к приобретению знания. Это касается и предисловия Ибн аль-Мукаффы, где излагается отношение, необходимое для процесса апроприации знания: «И тот, кто будет трудиться, постигая совершенное знание и прилежно изучая книги, не пожнет иных плодов кроме трудов и страданий, если он не будет творить добро и стремиться к истине»[510]. Но и на этом процесс не заканчивается.

Третий этап – это передача. Прочитав все найденные книги, Берзебей переводит «Aqueste de libro de Calina e Dina» [сию книгу о Калиле и Димне], а вслед за ним ее переводит и Мукаффа, включая в свою арабскую компиляцию ряд дополнительных сюжетов: «А мы, прочитав эту книгу, примемся перелагать с языка Персии на арабский, и мы пожелали и почли за благо включить в нее главу на арабском языке, в которой показан будет ученый, создающий эту книгу, и вот эта глава»[511].

Нарративы процесса приобретения знания подробны и занимают в тексте важное место. Можно сказать, что читатель сопровождает получателя книги, и его действия «демонстрируются»: se mostrase el escolar dycipulo en la fazienda deste libro, как сказано в приведенной цитате.

На четвертом и последнем этапе получатель текста сам становится мудрецом. Становится им в своем роде и реципиент, читающий его «правильно». В результате этой перформативной передачи с правильным отношением создается новая мудрость, которая переходит под опеку короля, а через него становится частью придворной культуры. Престиж автора основан на подробном представлении процесса передачи. Но чтобы сделать передачу мудрости возможной, необходим посредник, и этим посредником выступает книга.

Перформативность, мудрость и книги

Применительно к политике мудрости и намерению дать мудрость королю, предисловие Ибн аль-Мукаффы к «Калиле и Димне» не оставляет сомнений в том, что мудрость обычно приобретается через посредство книг. Это становится очевидно, если мы обратим внимание на то, что книжная культура и мудрость с самого начала арабской цивилизации были неразрывно связаны друг с другом. По словам Грюндлер, «идея, что знание существует в форме книг (даже на чужом языке), была общим местом»[512]. Большое значение имеет и передача. Роль книги как средства, обслуживающего перформативное намерение, не только важна в истории передачи «Калилы и Димны» вообще – особое значение книги видно и из автобиографической главы («La estoria de Berzebuey»). В «Шахнаме» Фирдоуси разъясняется, что глава эта оказалась в книге по специальному разрешению Хосрова, который уступил Берзебею (Бурзою), желавшему стяжать бессмертие благодаря книге[513]. Берзебей описывает престиж, который он получает благодаря передаче, почти в плутовской манере: «И меня вовсе не стесняло наслаждаться благами мира и близостью к королям, до того как я отправился в Индию и после возвращения обрел больше, чем желал»[514].

Итак, на вопрос о том, как король обретает мудрость, можно ответить, разделив процесс на несколько этапов. Политика мудрости начинается с инициативы мудреца-filósofo и с разрешения короля (или по одной арабской версии, с приказа), а завершается опять королем: он заканчивает процесс, когда перестает задавать вопросы, то есть своим молчанием:

И тогда замолчал король, и сказал философ: <…> тебе выпало счастье; ведь тобой увенчалось знание, и благоразумие, и страдание, и мера, и твое совершенное понимание. <…> И я тебе истолковал, и разъяснил, и научил тебя, и дал ответы на вопросы, которые ты мне задал, и ты внял моему совету и моей мудрости, исполняя то, что ты должен исполнить <…> и действовал по моему пониманию и согласно моему совету и верному наставлению и проповеди. И на этом завершается книга Калилы и Димны[515].

Цикл заканчивается упоминанием самой книги: «Aqui se acaba el libro de Calina e Digna».

Как уже было сказано, «политиканство» и перформативные практики применительно к презентации процесса передачи мудрости в «Калиле и Димне» представлены по-разному: применительно к важности книг и их translatio в самом тексте; в паратекстах (в данном случае в предисловии); но также и в виде колофона – в самом конце книги. Это имеет отношение и к нашей следующей проблеме – политической культуре Альфонсо.

От Хосрова Ануширвана к Альфонсо и его политической культуре

Возвращаясь к процитированному выше колофону, ясно, что он завершается явной генеалогической отсылкой: «И на этом завершается книга Калилы и Димны, переложенная с арабского на латынь и романский язык по приказу инфанта дона Альфонсо, сына благороднейшего короля дона Фернандо, в год эры тысяча двести девяносто девятый. Книга завершена, и Господу вечные восхваления»[516]. Этот фрагмент следует трактовать как заключительное проявление интереса к политике мудрости: упоминается инициатор, его значение и королевское происхождение. С этим колофоном цепь передачи, начатая в главе, описывающей традицию от индийского царя Дицелема <Дабшалима> до Хосрова/Ануширвана, продолжается еще на одно звено благодаря translatio – к Альфонсо. Появление Альфонсо завершает «Калилу и Димну» и намекает, что как только он воссядет на престол, мудрость будет господствовать при дворе.

Аспекты, которые мы будем анализировать ниже, призваны проиллюстрировать сказанное в применении к политической культуре Альфонсо. Однако это не следует понимать в узком смысле и видеть в «Калиле и Димне» учебник, а в политике Альфонсо – реализацию выученных уроков. Тем не менее, если мы рассматриваем «зерцала правителей» как назидательную литературу, притязающую на литературу мудрости, становятся очевидны структурные отсылки, подтверждающие важность такой политической литературы в целом и «Калилы и Димны» в частности, так что затронутые выше темы позволяют проследить масштаб ряда конкретных амбиций Альфонсо.

С этой целью в завершение следует обрисовать политическую культуру двора Альфонсо, сосредоточившись на трех аспектах: «писание и мудрость», «распространение мудрости» и «политика и мудрость» – то есть тех же самых аспектах, которые мы уже обсудили в связи с «Калилой и Димной».

Писание и мудрость: пролог «Истории Испании»

В самом начале, на почетном месте, в прологе к «Истории Испании» (Е1) связь между устной культурой, книгами и разумными людьми невозможно оторвать от возникновения мудрости. История мудрости пересказана в соответствии с теми же вехами, что и в «Калиле и Димне»: «сотворение» мудрости и знания, авторитет мудрецов и фразеологизм «los sabios dicen» [мудрецы говорят]. Как и в «Калиле и Димне», в прологе к «Истории Испании» описана неразрывная