наше внимание, было несколько. После появления на свет Хеклы Марианна страдала от тяжёлой послеродовой депрессии. Она родила девочку, будучи совсем юной, – в шестнадцать лет – и испытывала большие трудности в выстраивании отношений с ребёнком. Несомненно, сильнейшим ударом для неё явилось самоубийство брата, который наложил на себя руки, когда Марианна вынашивала Хеклу. Однако проблема была гораздо серьёзнее, чем просто горе по ушедшему родственнику.

Впоследствии, как я и сказала, Марианна с Хеклой находились под пристальным наблюдением. Как воспитатели в садике, так и медработники выражали встревоженность по поводу того, что девочка очень поздно начала говорить. Поначалу предположили, что у неё некие проблемы в развитии, но потом выяснилось, что это не так. Работники садика несколько раз связывались с органами опеки, в основном по поводу того, что Марианна, судя по всему, редко переодевала ребёнка, – у девочки была потница, и даже к четырём годам мать не приучила её пользоваться туалетом, а одежда у неё была слишком маленькой по размеру. Кроме того, Марианна зачастую не оповещала воспитателей заранее, когда не приводила ребёнка в садик. Таким образом, с самого начала было очевидно, что эта семья нуждается в поддержке, поэтому соцработники регулярно наносили им визиты и оказывали Марианне всё необходимое содействие.

– Она ведь пропадала на несколько дней, когда Хекле было три года, верно? – спросила Эльма.

– Верно. Именно тогда девочку на полгода передали патронатной семье – Сайюнн и Фаннару. Замечательная пара, – улыбнулась Хильдюр.

– Что же конкретно произошло?

– Ну… Я так подозреваю, что Марианна пристрастилась к наркотикам и отстранилась от всех и вся, наверняка даже не отдавая себе отчёта, сколько времени она уже отсутствует дома.

– Разве возвращать ей Хеклу было безопасно? – Эльма едва сдерживала возмущение в голосе. Во многом она соглашалась с Сайюнн: приоритетом должны быть интересы детей, а не родителей. Из того, что им рассказали, Марианна была не в состоянии заботиться о трёхлетнем ребёнке, особенно о таком, у которого имелись проблемы коммуникации.

Хильдюр глубоко вздохнула:

– Наша основная цель в том, чтобы дети оставались с родителями, – объяснила она. – Это самое желательное и наиболее приемлемое решение для всех заинтересованных сторон. В большинстве случаев. И, как я и говорила, мы тщательно отслеживали ситуацию – наносили им визиты без предупреждения и так далее.

– То есть каких-то более серьёзных эксцессов у них не возникало?

Хильдюр нахмурилась:

– Более серьёзных? Если речь о том, были ли у нас подозрения, что Марианна применяет к дочери насилие, то нет – таких подозрений не имелось. Марианна находилась… в сложных обстоятельствах, так скажем. Её брат погиб, когда она была беременна, а родители не смогли оказать ей ту поддержку, в которой она остро нуждалась, будучи такой юной. Мать Марианны умерла, когда Хекле исполнилось десять лет, и, учитывая все негативные факторы, Марианна справлялась с ситуацией довольно неплохо.

– А разве она не пропадала вновь, когда Хекле было уже десять лет?

– Да, совершенно верно, – кивнула Хильдюр. – Это случилось в тот период, когда скончалась её мать, смерть которой Марианна переживала крайне тяжело. Она сидела на наркотиках и могла не появляться дома сутками.

– Правильно ли я понимаю, что Хекла неоднократно просила, чтобы ей позволили проживать в патронатной семье? – спросил Сайвар.

– Да, вы правы, – ответила Хильдюр. – Но это и понятно, учитывая всё то, что она получала от них и чем её мать была не в состоянии её обеспечить. Материальные блага зачастую приобретают в глазах детей преувеличенную ценность. Сайюнн с Фаннаром – люди не бедные и могли позволить себе то, что было не под силу Марианне.

– Вы уверены, что это единственная причина?

– Ну, полной уверенности тут нет, – пояснила Хильдюр. – Но повторюсь: наша цель в том, чтобы дети оставались при родных родителях. Это всегда в приоритете.

– Сайюнн с Фаннаром были не удовлетворены подобным положением вещей?

– Даже не знаю. Вам бы следовало осведомиться на этот счёт в отделении нашего Комитета в Рейкьявике. Однако Сайюнн и Фаннар определённо желали заполучить ребёнка на постоянное проживание, и некоторое время у них сохранялся шанс оставить у себя Хеклу, поскольку никто не мог бы поручиться, что Марианна встанет на путь исправления. Но в результате ей это всё же удалось, поэтому, полагаю, супруги вряд ли остались довольны. Они наверняка испытали разочарование. Как бы там ни было, в конце концов они в качестве патронатной семьи приняли Хеклу, а через несколько лет взяли на воспитание мальчика, которого в дальнейшем усыновили, так что теперь им, полагаю, не на что жаловаться.

– А в последнее время отношения Хеклы с матерью складывались удачно? – спросила Эльма.

– Как вам сказать, – произнесла Хильдюр. – Весь последний год с Хеклой было непросто совладать – она то и дело убегала из дома на ночь глядя, без разрешения ездила в Акранес, ну и тому подобное.

– Когда вы в последний раз общались с Марианной?

– Вообще-то, незадолго до того, как она пропала, – ответила Хильдюр. – Хеклу заметили голосующей на Кольцевой дороге – она пыталась автостопом добраться до Акранеса. Её остановила полиция и проинформировала нас, поэтому нам пришлось нанести им с Марианной визит.

– Зачем Хекле нужно было в Акранес? Чтобы увидеться с Сайюнн и Фаннаром?

– Да нет, – покачала головой Хильдюр. – По-моему, она хотела попасть на вечеринку, или у неё там был бойфренд, или ещё по какой-то причине. Типичное поведение в таком возрасте – подростки постоянно ищут приключений. Похоже, Марианна пребывала в растерянности и не знала, как приструнить Хеклу.

– Ясно, – сказала Эльма. – А во время вашей последней встречи Марианна показалась вам такой же, как обычно?

– Она… – Хильдюр колебалась. – Вот вы сейчас спросили, и я припоминаю, что она показалась мне крайне опечаленной. Я, конечно, связала это с Хеклой – найти общий язык с подростком задача не из лёгких. Но, возможно, дело было в другом – принимая во внимание случившееся.

Эльма не могла определить, что за чувства её обуревают после разговора в Комитете защиты детей. Удаляясь от серого здания, где располагалось отделение Комитета в Боргарфьордюре, она испытывала неприятное ощущение в животе – и причина была не только в голоде. По работе ей часто приходилось иметь дело с неблагополучными семьями, в которых родители, страдавшие от зависимостей или психических проблем, вновь и вновь получали шанс на исправление, которым крайне редко пользовались. А дети между тем оставались совершенно не защищёнными в обстановке, в которой не должен расти ни один ребёнок. Дети зачастую не могли выразить своих чувств и желаний, а если и могли, к ним не прислушивались те, кто