1630 г.[447] Это еще очевиднее, если взять верфи Нидерландской Ост-Индской компании. Помимо всего прочего, себестоимость строительства кораблей с конца XVI в. заметно снизилась благодаря простому и относительно недорогому снабжению пиленым деревом, которое стало возможным вследствие технологического прорыва в другой отрасли промышленности. Введение в практику в 1590-х гг. ветромеханических лесопилок дало возможность для значительного увеличения производства пиленого леса. Заанстрик, ставший первооткрывателем и долгое время лидировавший в этой отрасли промышленности, чему способствовала постоянная массовая потребность близлежащего Амстердама в древесине, на первых порах пользовался основным выигрышем от этого сравнительного преимущества. К 1630 г. по берегам Зана стояли уже 53 такие лесопилки. Максимума – не менее 256 – их количество достигло около 1730 г.[448]

В других традиционных отраслях промышленности после 1600 г. также не наблюдалось особого технологического прогресса. Если изобретения солеваров с зеландского побережья по части совершенствования котлов в XV в. и в начале XVI в. все еще вдохновляли пивоваров, как предположил Ангер[449], то в дальнейшем и вплоть до 1660 – 1670-х гг. отрасль уже не демонстрировала никакого видимого технического прогресса. Повышение спроса на очищенную соль, возникшее благодаря расширению промысла сельди и развитию молочного животноводства, сопровождалось не изменениями в технологии, а увеличением инвестиций в основной капитал (больше солеварен и варниц) и импорта природной соли из Франции, Португалии, Испании и Южной Америки[450]. Обнаружив в середине XVIII в., что их положению на внутреннем рынке угрожают иностранные конкуренты, голландские солевары потребовали протекционистской политики. В отличие от пивоваров и мыловаров, они по большей части воздерживались от перехода на уголь в качестве основного топлива. Судя по всему, соляные варницы и в XVIII в., и в начале XIX в. продолжали нагревать на торфе[451].

В мыловарении, также неуклонно развивавшемся с позднего Средневековья до 1660 или 1670 г.[452], на некоторое время проявился технический прогресс. Как и пивовары, мыловары в конце XVI в. и начале XVII в. заинтересовались перспективой снижения себестоимости путем внедрения изобретений, позволявших экономить топливо. Некоторые из новых нагревательных устройств, предложенных между 1580 и 1620 г., были даже специально предназначены для нужд мыловаренных предприятий. Мыловар Даниэль Нот из Мидделбурга в 1618 г. получил патент на печь, «очень полезную для пивоваров, мыловаров, красильщиков, отбельщиков и изготовителей селитры», которая должна была на треть уменьшить расход топлива[453]. Кроме того, мыловары были озабочены повышением качества своих котлов снижением амортизации основных фондов. Например, амстердамские мыловары около 1607 г. экспериментировали с возможностью использовать медные, а не железные котлы. В 1616 г. был изобретен новый способ ремонта железных котлов, устранявший необходимость менять котлы четырежды за один летний производственный сезон, и, как случайно выяснилось, годился также для восстановления поврежденных пушек[454]. И все же мыловары Амстердама – ведущие производители в отрасли, державшие львиную долю экспорта – строили свои рыночные позиции в основном на строгом регулировании качества и беспрепятственном доступе к высококачественному сырью (использовались прежде всего конопляное масло, рапсовое масло и поташ). Например, смешивание китового жира и растительного масла строго запрещалось[455]. Когда в конце XVII и в XVIII вв. экспортные рынки мыловаров оказались под нарастающей угрозой, главной стратегией обороны отрасли стали петиции о снижении налогов и меры по ограничению производства, а не попытки обновления технологии. В отличие от пивоваров, мыловары, видимо, начали переходить к использованию угля вместо торфа лишь после 1700 г. Обновления продукции мыловарения в XVIII в. были малочисленны и случались редко[456].

Металлообрабатывающая промышленность делала упор на диверсификацию, а не на технологические инновации. Кузнецы, медники, золотых дел мастера, слесаря, булавочники или оловянщики издавна обосновались во многих населенных пунктах Северных Нидерландов. Однако после 1600 г. металлообрабатывающая промышленность сделалась в некоторых отношениях более многообразной. С одной стороны, она расширялась благодаря ремеслам, специализировавшимся на изготовлении новой готовой продукции очень высокого качества – например, плющение золотой и серебряной проволоки и создание из нее филиграни или производство наперстков[457]. С другой стороны, металлообрабатывающий сектор рос также в производственной части. В Амстердаме и Велюве после XVII в. было изготовлено множество станов для плющения меди[458]. Несколько железолитейных мастерских появилось в XVIII в. в Амстердаме, Гелдерланде и Оверэйсселе. На берегу Эйссела, в Ахтерхуке, где обнаруживалась болотная железная руда, воздвигли одну или две доменные печи[459]. В 1610-х и 1620-х гг. в Голландии был предпринят ряд попыток производства стали. В Харлеме основы производства стали были заложены в 1778 г.[460]

По-видимому, эти новые отрасли металлообрабатывающей промышленности были не очень крупными. Их продукция продавалась преимущественно на внутреннем рынке, за исключением проволоки и наперстков, которые все же находили путь к зарубежному покупателю[461]. Золотую и серебряную проволоку использовали голландские шелкоткацкие и вышивальные мастерские[462]. Бóльшая часть меди, изготавливаемой на предприятиях голландских городов, шла медникам, которые делали из нее потребительские товары: кружки, пуговицы, молочные кувшины или церковные подсвечники, тогда как продукцию предприятий Велюве в основном составляли пластины для чеканки монет или обивки корпусов кораблей, днища котлов для пиво– и сахароварения, перегонки спирта или мыловаренных предприятий[463]. Металлоделательные производства Нидерландов не выделялись среди других отраслей пристрастием к технологическим инновациям. В позаимствованные из-за рубежа технологии и оборудование не вносилось материальных изменений. Факты технического совершенствования почти не наблюдались вплоть до середины XVII в. В производстве наперстков, где некоторая механизация в форме конных приводов или маленьких водяных колес произошла еще при создании отрасли в 1620-х гг., производительность повышалась путем производственной специализации, достигшей к началу 1700-х гг. поразительно высокого уровня. Изобретались и новые типы наперстков[464]. Несколько нововведений в процессах литья меди и изготовления медных изделий были сделаны в Амстердаме в начале XVII в. Например, в 1612 г. купцы Херман Бекс и Эрнаут Дейфкенс установили в своей мастерской принципиально новый, управлявшийся одним человеком с помощью подвижного груза вертикальный станок, пригодный для изготовления разнообразных котлов, тарелок и другой посуды. Антони Слихер в 1616 г. стал использовать в своей медной мастерской новые железные и стальные инструменты для плющения меди и ее резки на полосы[465]. Со временем в медеобрабатывающей отрасли также начались первые робкие попытки перехода на новый источник энергии. В XVII и XVIII вв. энергию для плющения меди получали либо от конного, либо (в Велюве) от водяного привода. Первое применение энергии пара было зарегистрировано в 1807 г. Машину Боултона и Уатта (Boulton & Watt) построили на амстердамской фабрике по изготовлению медных пуговиц для армейской униформы. Все же владелец фабрики Хендрик де Хёс в конце концов решил перенести предприятие в Велюве и вернуться к водяному приводу[466].

В других традиционных отраслях внедрение технологических новшеств продолжалось гораздо дольше, нежели