об ограничении импорта шляп из Англии, Франции, Германии и Фландрии или об освобождении от налогов на топливо[395]. Зато среди этих стратегических решений не было внедрения крупных новшеств в технологию изготовления продукции.

На протяжении XV в. текстильная промышленность в Северных Нидерландах приросла другой крупной ветвью – производством льняных тканей. К середине XVI в. льняная ткань, изготавливаемая в Харлеме, обрела в Испании столь же высокую репутацию, как и местные сорта тонкого сукна[396]. В завершающей четверти XVI в. значительная часть льноткацкой промышленности, процветавшей прежде во Фландрии, Камбре и Геннегау, переместилась в Голландию и Утрехт, а исход с прежних мест умелых ремесленников продолжался, пусть и в меньших масштабах, еще несколько десятков лет. Большинство этих переселенцев с юга стекались в Харлем[397]. После 1580-х гг. льноткачество заняло ведущее место в текстильной промышленности Харлема, вытеснив с первого места изготовление шерстяных тканей[398].

С конца XVI в. производство льняных тканей в Харлеме прошло две волны развития – первая в 1580 – 1650 гг. и вторая примерно с 1710 г. до третьей четверти XVIII в. В этой отрасли, в отличие от шерстяной промышленности, качество сырья не относилось к числу самых весомых факторов развития производства[399]. В ходе первой волны развития отрасли было много радикальных перемен в технологии и организации производства. После 1580 г. харлемские ткачи освоили гораздо более внушительный ассортимент продукции, чем прежде. Он расширялся за счет тика, кружева, белого узорчатого дамаста, шедшего на столовые скатерти и салфетки, и других сортов льняного полотна, которых прежде на севере не делали, – таким образом был достигнут вход на широкий круг внутренних и зарубежных рынков, включая самые высокие сегменты[400]. Рос экспорт льна во Францию, Англию, Испанию, на Карибские острова и в Средиземноморье. Белый узорчатый дамаст, который ткали в Харлеме с начала 1600-х гг., ценился столь высоко, что его использовали на важнейших дипломатических событиях в Генеральных штатах[401]. Между тем механизация активно внедрилась в лентоткачество и крутильное производство. К 1660-м гг. в льняной промышленности Харлема широко использовались лентоткацкие станки, запатентованные в 1604 г., – они позволяли одному работнику ткать одновременно 12 лент (к 1670 г. – вдвое больше). Нидерландское название такой машины – lintmolen (буквально, «ленточная мельница») – указывало на ее самую типичную особенность: она приводилась в действие расположенным с одной стороны большим колесом и трансмиссией, оснащенной зубчатой шестерней[402]. В первой половине XVII в. харлемская льняная промышленность переживала усиленную концентрацию – в том смысле, что мелкие независимые производители вытеснялись финансово состоятельными торговцами-предпринимателями. После 1650 г. эти торговцы-предприниматели начали частично перемещать производство в юго-восточный Брабант, где рабочая сила была существенно дешевле. Все большую часть «харлемских» тканей делали в Хелмонде[403]. Харлем в конце концов сохранил за собой – если не в своих стенах, то в ближайшей округе, – помимо крутильного производства и лентоткачества, только завершающие этапы производства льняных тканей, прежде всего отбеливание, упаковку и оптовую продажу.

Вторая волна развития началась после 1710 г. Увеличился выпуск дешевых сортов пестрой льняной ткани (bont linnen) – многоцветной льняной материи или смеси льняной и хлопчатобумажной пряжи, на которые был большой спрос со стороны плантаторов Гвинеи и Вест-Индии. Льняную пряжу получали из Силезии, Фландрии и Твенте, хлопчатобумажную (через Ост-Индскую компанию) – из Азии. Количество торговцев-предпринимателей в «пестром» секторе отрасли выросло от восьми в 1712 г. примерно до 25 в 1750 г. – против всего трех, занимавшихся к тому времени производством и продажей дамаста[404]. Крутильное и лентоткаческие производства тоже показывали рост. К 1750 г. количество предпринимателей в этих отраслях выросло примерно до 20. Предприниматели в области лентоткачества сумели увеличить продажи на заморских рынках благодаря новшествам как в ассортименте, так и в производственной технологии. Они взяли на вооружение новую разновидность станков, пригодных для изготовления от 10 до 16 полос одновременно нового сорта кружев (schuifgetouwen), новый вид лентоткацкого станка langetmolen (станок для цветочного узора) позволявший изготавливать от 12 до 24 лент, оформленных хоть и однотипными, но разными узорами каждая, и усовершенствованный вариант уже существующего лентоткацкого станка, выдававшего более тонкие, повышенного качества ленты (позднее эта модель получила известность в Англии как «вышивальный ткацкий станок», или «новый голландский станок»). Количество schuifgetouwen, langetmolens и ленточных станков в Харлеме продолжало расти, пока не достигло в середине 1770-х гг. абсолютного максимума в 934 штуки[405]. Однако ни предприниматели, специализировавшиеся по пестрым тканям, ни местные крутильщики или ткачи лент во второй половине XVIII в. не могли найти эффективный ответ на утрату зарубежных рынков вследствие усиления протекционизма и роста конкуренции со стороны производителей дешевых товаров из Германии, Ирландии и Шотландии или от ткачей лент из Манчестера, которым удалось поднять производительность станков и качество продукции до тех же стандартов, каких придерживался Харлем[406]. Запреты на экспорт оборудования и приспособлений для производства льняных тканей и, в частности, ленточных станков, наложенные городским правительством, Штатами Голландии и Генеральными штатами начиная с 1749 г., не помогли остановить падение. К концу столетия льняное производство в Харлеме практически прекратилось.

Первая волна подъема льняной промышленности заметно сказалась и на такой ее отрасли, как отбеливание тканей. Отбеливанием льна занимались на пространствах внутреннего склона дюн к северу и к югу от Харлема и на лугах близ деревни Остзан, немного севернее Амстердама, еще с XV в., но вплоть до 1570-х гг. это занятие имело довольно скромные масштабы[407]. После 1580-х гг. белильные стлища вдоль внутреннего края дюн быстро увеличивались в количестве и в размерах[408]. Организация и технология отбеливания также претерпели ряд изменений[409]. Наряду с предприятиями по отбеливанию ткани, число которых возросло к 1650 г. до 25, появились фирмы, специализировавшиеся на отбеливании пряжи, к 1700-м гг.[410] их действовало уже 18[411]. В сам процесс отбеливания под конец XVI в. внесли ряд усовершенствований, заключавшихся прежде всего в более интенсивном использовании щелочей и кислого молока, благодаря этому харлемская льнобелильная промышленность вскоре прославилась несравнимо высоким качеством[412]. В результате этих перемен льнобелильная промышленность в XVII в. получила значительно большую экспортную ориентацию, чем прежде. Все большая часть льна, отбеливавшегося на стлищах в окрестностях Харлема, предназначалась для иностранных потребителей[413]. Тем не менее льноотбеливательное ремесло в XVIII в. все еще слишком сильно зависело от превратностей голландской льноткацкой промышленности и торговли ее продукцией, и поэтому не могло избежать упадка, который поразил эти отрасли. Около 1790 г. из всех фирм, занимавшихся отбеливанием ткани, осталось всего четыре, а из специализировавшихся на отбеливании пряжи – 10[414].

Пивоварение в Северных Нидерландах вплоть до начала XIV в. в основном осуществлялось для домашнего потребления или продажи