мама. – Скорее! Скорее! Кто-нибудь, перевяжите ему голову!

– Ох, как не вовремя доктор умер, – вздохнула экономка миссис Томас.

– Сэр Алви, голубчик, что тут творится?! – заговорила у дверей леди Хинтара.

О, и она здесь, в самой гуще, где же ещё? Такие питаются скандалами и происшествиями, нет лучшей приправы в их суп, чем драмы и сплетни.

Но я не смотрел на неё, потому что прямо под окнами в снегу топтался псевдооборотень Стаэль Свеборг в бурой шапке-ушанке с хорьковым хвостом и в распахнутом овечьем тулупе. На концах его пальцев таяли сосульки. То бишь колдовал, паршивец? Именно его я и ожидал здесь увидеть.

Я распахнул окно, дёрнув с силой на себя старую раму.

– Что ты тут делаешь, Свеборг? – крикнул я.

– Я пришёл за сестрой! – с вызовом ответил парень. – Держите её здесь! Магией не выпускаете! Вам, бессовестным богатеям в Розендорфе, её не поработить!

– Мы и не собирались. Заходи в гости, потолкуем.

– Вот ещё! Замок долго обходить.

Мама, служанки и леди Хинтара суетились за спиной. Кто-то тянул мне ещё один платок, кто-то охал и бормотал, что ни в коем случае нельзя этого сумасшедшего пускать на порог.

Глянув мельком на замерший в моём облаке кофр, я распахнул окно пошире и крикнул:

– Тогда тут заходи. Сумеешь?

Свеборг пренебрежительно осклабился. Закрутил пальцами, и снег начало сдувать под окно, трамбовать с типичным для морозца треском. Сугроб, как красная дорожка перед венценосным ослом, выстелился от моего окна прямо под ноги Стаэлю Свеборгу.

Он снова усмехнулся и, чуть не лопаясь от высокомерия, шагнул на сугроб. Каков мерзавец!

Я приложил протянутый кем-то платок к кровоточащему виску, и послал «умнику» морок – мысль, что снег скользкий. Крепыш потерял равновесие и, размахивая руками, шлёпнулся на место, которое давно требовало порки.

Теперь и я усмехнулся.

Приятно гаду сделать гадость. А тут даже усилий прилагать не надо: хвастовство и бравада сами просят поставить на их владельца крючок для манипуляций. И крути его сколько душе угодно.

Стаэль поднялся, покраснев, колданул ещё снега помягче. Прошёл пару шагов, и снова его валенок соскользнул с такого аккуратно выложенного сугроба.

– Может, всё-таки через дверь? – с фальшивым сочувствием спросил я.

Но некоторые предпочитают через задницу. Точнее, падая на неё и поднимаясь. Краснея и потея, подколдовывая и не понимая, что менталистам грубить нельзя.

Я услышал, как прыснул у соседнего окна дознаватель, наблюдающий за цирком. Повернулся к нему и сказал сквозь головы столпившихся возле меня дам:

– Срочно доставьте в замок некую вдову Гольден. Буквы отправила сюда она. Через Ранди Свеборг.

– Какую ещё вдову? – удивилась мама.

– Она наобещала с три короба и уехала, – заявил, спрыгивая в комнату с подоконника красный, как помидор, взмокший юный Свеборг. – Нет её в деревне! Я искал.

Вот те раз!

* * *

Я смотрел на Стаэля, который ответно глядел на меня исподлобья, зыркая, как волчонок, по очереди на дознавателя, маму, служанок, экономку, трубочиста и леди Хинтара. И на кофр с особым интересом.

А я убедился в догадке: буквы убегали не сами по себе – в бумаге им стало хорошо, но они получили команду и подчинялись кому-то, пытаясь сбежать. Оттого ящик из железа чуть не разорвало. Сами по себе они бы смаковали бумагу, как родную трясину – там энергии, которая им по вкусу, закачано с лихвой. Итак, один из тех, кто стоит рядом, – буквовод. Я глянул на Стаэля. Уж очень он «вовремя» явился освобождать сестрицу.

Мама подсунула мне чистый платок вместо того, что я держал у виска, – тот уже весь был мокрым, и снова принялась умолять, чтобы я лёг. Кстати, хотелось, и очень. Проклятый недосып мешал сосредоточиться. Но, похоже, мама отчаянно хотела, чтобы я ушёл отсюда и прекратил возню с буквами. Почему?

В комнату вбежала Ранди, за ней мажордом.

– Тут что-то случилось? Стаэль?! – крикнула она, увидев брата, и тут же запнулась с широко раскрытыми глазами: – О, сэр Алви!

– Угу, да, у меня кровь, – буркнул я, с недовольством отмечая, что подозреваемых прибавилось. – Но твой братец пока не кусался. Не успел ещё.

Я всмотрелся в каждого по очереди, и с неудовлетворением заметил, что у всех присутствующих по шкафам не скелет, а целое кладбище припрятано. Меня замутило не столько от удара в висок, сколько от отведённых глаз, вздрагивания лживых ресниц, фальшивой заботы и пустых слов. Один лишь Свен, чистая душа, смотрел на пойманный ящик с детским любопытством.

– И что теперь с ними будет? – спросил он, тыкая пальцем с грязным широким ногтем на кофр.

– Письма будут писать покаянные. Докладывать, кто ими руководил и зачем, – ответил я. – А впрочем, зачем откладывать? Разве вам не любопытно? Давайте проверим сейчас?

Глава 24

Агнес

Сосредоточиться было трудно, но я заставила себя не представлять его глаза, игривое лукавство в них, и с большим трудом, но всё же перестала думать о том, что Алви вливал в меня СВОЮ энергию – редкий поступок для мага, невероятный – для Алви Вагнера. Сложно было не размышлять и о том, что, возможно, мне грозит нечто ужасное как со стороны короля Ихигару, так и в результате попадания в другой мир.

За всем этим на второй план ушла Ранди с её секретами. Я напугала её ночью, сказав, что ей грозит смерть, если она не откроет магию. Это потрясло Ранди настолько, что, поплакав совсем немного, она решителась попробовать взглянуть на свой дар. Недаром говорят, что смерть – лучший советчик.

Я просто не могла думать о том, что уж слишком Алви был мил и заботлив. Он подверг меня опасности и чувствует ответственность? Или вину? Но нет, вины в его лице не было, – я пыталась её разглядеть.

Алви был так обезоруживающе искренен, что я оказалась к этому не готова. Словно всё, что я знала о нём, оказалось неправдой. Но ведь я три года наблюдала за ним, видела его улыбки, ухмылки, подколки, гнев, желчь, презрение, веселье, отвращение, восторг, ледяное спокойствие, радость, высокомерие, редко страх, чаще предвкушение и ехидство. Но искренность? Она теперь казалась маской, самой хитрой из всех.

Хотелось встать на стул и завопить: «Алви Вагнер, гениальный манипулятор, просто не может быть таким!»

Но несмотря на сомнения, в моём сердце, так прочно и долго защищённом от атак подобных сердцеедов, стало тепло до дурацких взволнованных слёз, которые то и дело подступали к горлу. Просто в установленном мною щите вдруг образовались бреши, и сквозь них, как сквозь дуршлаг из закалённой брони, полыхнул свет, делая меня слабой… И мне стало до безобразия небезразлично всё, что касалось Алви.

* * *

Дочитав все пометки в блокноте Алви до конца, я вернулась к странице, заложенной карандашом со стола. Здесь на полях несколько раз была обведена надпись «Родовая книга». Пожалуй, Алви был прав: в неё стоило заглянуть. Может, хоть что-то прояснится? От обилия загадок меня уже начинало подташнивать. Или это от гусиного паштета с луковым желе на завтрак?

Я направилась в библиотеку. Где быть ещё Родовой книге, раз в кабинете бывшего и теперь нового хозяина замка я её не нашла?

В отличие от ночи, утром замок ожил: занимались своими делами слуги, сновали туда-сюда со стопками белья, корзинами, тряпками и мётлами. Я даже не думала, как много здесь персонала! Горничные в голубых платьях и белых фартуках, с аккуратно заколотыми волосами, слуги в голубых куртках и штанах, лакеи в чёрных костюмах с накрахмаленными рубашками. Только по цвету загара можно было определить тех, кого герцогиня Вагнер привезла из Ихигару с собой. Их было не много – человек пять, включая камеристку с тонкими чертами лица и привычкой вглядываться в тебя исподтишка.

Думаю, это говорило о том, что мать Алви действительно ехала сюда ненадолго и налегке. Дамы такого уровня достатка и статуса серьёзные путешествия предпринимают обычно со всей челядью, ибо ограничивать себя в комфорте и окружении привычных лиц для их неприемлемо.

Подумав об этом, я вспомнила, насколько велика разница в социальном положении моей семьи и семьи Алви, и поёжилась. Приданого, которое собрали мне родители, наверняка им не хватило бы и на год привычной жизни. Впрочем, что за мысли? Меня никто не звал замуж… И вообще, я ценна сама по себе!

Я