Шрифт:
Закладка:
По записям в блокноте Алви я уже знала, что приезжие слуги были недовольны севером, прежде всего снегами и морозом, к которым оказались не готовы. Но медноволосая Тильда жила с уверенностью, что «здесь они с госпожой ненадолго». Записывая её воспоминания, Алви подсмотрел и то, как его мать обещала Тильде, что скоро они вернутся в Мантерру, и всё будет по-прежнему. То есть откровенно врала.
Я свернула за стройный ряд колонн и вдруг наткнулась на мажордома. Он обернулся. При виде меня губы его невольно вытянулись в струнку, глаза слегка расширились, брови приподнялись домиком. Страх? Как любопытно! С чего бы ему меня бояться?
Поздоровавшись, я прошла мимо, но завернув за угол коридора, притормозила. Такую физиономию следовало проверить!
Решив, что трюк Ранди у меня сейчас не получится, я попросту надела на голову как попало шапочку-сетку с вкраплениями горного хрусталя из тётушкиной шкатулки. Она сверкнула, и моё отражение в отполированной мраморной вазе на подставке исчезло. Стараясь чувствовать себя маленькой, на уровне ступни, я на цыпочках вернулась туда, где видела мажордома.
Мистер Фергюсон вытер пот со лба платком, осмотрелся, как вор. И юркнул в приоткрытую дверь, за которой было темно. Я приникла к стене.
– Это я, – прошептал мажордом. – Принёс то, что нужно.
Едва различимое глухое «наконец-то», словно из сундука, могло принадлежать кому угодно женского пола.
– Но он всё равно узнает, – с жаром прошептал Фергюсон. – Зачем скрывать?
– Не успеет! – резко ответила ему «дама из сундука».
Фергюсон вышел, осмотрелся воровато и рванул прочь, чуть не наступив мне на ногу. Я едва успела прилипнуть к стене. Дверь в тёмную комнату манила посмотреть, кто же там прячется, но я хорошо помнила, что сетка для волос скрывает меня только от обычных людей, для магов я как на ладони. Носа коснулся едва уловимый запах гари. Тёмное колдовство?!
Боже мой, а мой перигей не работает. Но что, если… Я сосредоточилась на трюке Ранди, она кого угодно могла с ним перехитрить. За приоткрытой дверью послышался шорох юбок, лёгкий шаг. Кто бы там ни был, она выходит! Я скатилась сознанием к пальцам ног, как по волшебству увидев паркет совсем близко. И вдруг на меня обрушилось серое облако, – совсем как туманность, заменявшая небеса в Другом мире, запах подпалённой колбасы, и вялость в мышцах.
Моё тело, как кисель, сползло по стене на пол, – теперь представлять его рядом не требовалось, натёртый до блеска паркет пах воском перед самым моим носом. Серая туманность переступила через меня. Зашуршали юбки. В висках заломило.
* * *
«Что он узнает? Кто может не успеть?» – сверлило мне в висок. Я раскрыла глаза и вновь увидела паркет. Вот демоны!
Они говорили об Алви? – затикало в затылке. И вдруг кто-то бросился ко мне:
– Агнес, Агнес! Что с тобой? – это была Ранди.
– Поскользнулась, – буркнула я. – Нельзя же так полы натирать!
– Ты ударилась? У тебя что-то болит? – глаза Ранди расширились чересчур сочувственно. – Водички? Или позвать кого-нибудь? Может, хочешь полежать?
Она принялась помогать мне подниматься, а я поморщилась от знакомого шороха юбок. Впрочем, увы, у меня сейчас не волчий слух, я не смогу отличить скрип половиц на первом этаже от скрипа саней на улице.
– Уж точно не здесь, – ответила я недовольно. – Успокойся, у меня ничего не болит. Не надо обо мне так заботиться.
– Но ведь мы же подруги, – моргнула Ранди.
– Поэтому спасибо, что помогла подняться, но со мной действительно всё в порядке. Займись собой, другие сами вполне с собой разберутся.
Раздражение, возникшее вместе с подозрениями, сдержать было поистине трудно. В глазах Ранди мелькнула обида.
– Прости, я вечно неловко всё делаю и не вовремя… Я по-другому не умею… Я, конечно, займусь.
Она шагнула в сторону. Я поймала её и развернула к себе.
– Не обижайся, просто я к такому не привыкла. Ты хорошая.
– Правда?
Я снова к ней пригляделась: а не переигрывает ли она с любовью к ближнему? Голова Ранди была опущена, она отвела от меня взгляд и дышала часто, лицо слегка покраснело. Могу поспорить, что и пульс у неё учащённый, дыхание с перебоями.
– Чего ты стыдишься? – спросила я прямо.
– Себя… – выдохнула Ранди, но в глаза не посмотрела.
Я обняла её, стиснула даже.
– Перестань. В конце концов, у тебя есть только ты, ты своя самая большая ценность. Зачем же себя стыдиться?
Ранди облизала в волнении губы и, наконец, взглянула мне в глаза.
– А я как раз к такому привыкла…
– Давай отвыкать вместе? – подмигнула я. – Не случайно же мы тут встретились? Я буду отвыкать от того, что никому нет до меня дела. А ты отвыкай от такой обильной заботы за остальными. Ты же знаешь, что тебе надо позаботиться о себе. Есть очень весомый повод!
Ранди побледнела, вспомнив об опасности, а я добавила, понимая, что если она не притворяется, то сейчас, возможно, самый лучший для неё момент измениться:
– Нет, ты заботься. Но помни, что в храмах говорится, что заботиться надо о ближнем, как о самом себе. То есть начинай с себя, хорошо? А то получается, ты не знаешь, как правильно, потому и говоришь уже не в первый раз, что неловко.
– Хорошо.
И я улыбнулась, потирая немного ушибленный бок.
– Ладно, пойду я выполнять задание сэра Алви.
– А я твоё… – смущённо ответила улыбкой Ранди.
Но стыд всё ещё продолжал просвечивать из всех складок её юбки. Себя ли она стыдится? И потому ли, о чём сказала? Легко по мимике считать эмоции, но, увы, не мысли. Можно стыдиться того, что надел то же самое платье три дня подряд, а можно – разврата и безудержного пьянства, мимика будет та же. Вот и расшифровывай!
– И вот ещё что, – произнесла я, глядя ей в глаза. – Спасибо! Мне приятно, что мы с тобой подруги, хоть и такие разные!
– И мне! – Ранди просияла. – Сэр Алви сказал, что у меня большой потенциал! И так улыбнулся! Представляешь?! Он! Мне!
Мы разошлись в разные стороны, но пройдя несколько шагов, я остановилась и глянула в спину Ранди. Волосы её на солнце отливали рыжим, и всё в ней было изящным, точёным, полным редкой красоты. Моё сердце, восхитившись, тут же сжалось: а не пора ли мне начинать ревновать?
* * *
В шикарной библиотеке на втором этаже я принялась жадно рассматривать корешки книг на полках из морёного дуба. Полы здесь были устланы красными коврами. Кресла с тяжёлыми золочёными лапами располагали к долгому чтению, а лампы и канделябры были расставлены так, чтобы даже в самую тёмную ночь здесь можно было читать, как днём.
Как и следовало предположить, я не нашла Родовую книгу семьи Розендорф среди обширной коллекции. Тогда я подошла к тёмному шкафу, фасад которого был покрыт искусной резьбой, местами с позолотой, как и замок для ключа. Дёрнула дверцу на себя. Было заперто. Но когда меня это останавливало?
Я достала шпильку из волос. Приноровилась, и щёлк: замочная скважина поддалась мне, как родной. Полезные навыки, которые не подобает иметь девушке из приличной семьи, очень помогают в минуты, когда проще быть неприличной. Главное, чтобы никто не узнал.
Как и стоило ожидать, на центральной полке шкафа под стеклянным колпаком лежала она, Родовая книга. Я аккуратно сняла колпак, отложила его в сторону. Распахнуть внушительную обложку из тонких листов железа, окаймлённых кожей сразу не удалось, пришлось с усилием расстегнуть три пряжки, похожие на толстые кожаные ремни, перепоясывающие книгу. Никаких завитушек, ничего лишнего, и сразу ясно, что родоначальники семейного древа Розендорф были людьми суровыми.
«Алви мало на них похож, от него веет лёгкостью, даже когда он издевается», – подумала я, с особым пиететом раскрывая книгу.
* * *
Старый язык, непривычный стиль написания, – мозги сломать можно! Я как раз люблю всё такое! Когда надо вчитываться и вдумываться, искать смыслы! У меня даже мурашки по коже побежали от удовольствия!
Я подвинула высокий стул на резных ножках, устроилась поудобнее и принялась читать.
«Я,
