Шрифт:
Закладка:
– Отделаться, значит, вздумал от меня?
Все взглянули на него, удивленные дерзостью. Даже Теорат Черный – и тот повернул голову от огня, а ярл Барден очнулся от дремоты, навеянной тихим потрескиванием дров, и гневно зыркнул из-под сросшихся бровей.
– Ты сам просил это двумя годами ранее, – ответил граф.
– Кому я там нужен такой?! – Лео показал дрожащим пальцем на свое лицо. – Теперь меня ко двору примут только в шуты! Такой, значит, судьбы ты мне желаешь? Шутовской, да?
– Ты отказываешься?
– Да! Я никуда не уеду из Брасо-Дэнто!
Волоча за собой правую ногу, он развернулся и вышел. Вслед ему посмотрели все присутствующие. Йева хотела было побежать за братом, подорвалась, но граф придержал ее за руку.
– Позволяешь ему слишком много вольностей, – сердито заметил Барден. – Я бы уже призвал к ответу за такие слова! Повесил бы. Или на кол, к чертям!
– По возвращении в Брасо-Дэнто он отправится в Далмон без единого дарена в кошельке.
– В Далмон, отец? – переспросила Йева, не веря своим ушам.
– Да… – Граф прикрыл старые глаза ладонью. Он потерял еще одного сына. – Мое терпение закончилось. Трудности закаляют сильных, но слабых они опускают еще ниже. Твой брат становится безумен, поэтому представляет опасность для окружающих, в том числе для тебя.
С бледным лицом, которое делало ее большие глаза еще больше, Йева посмотрела на отца и промолчала, смирившись. Отчего-то ей вспомнились слова ее брата после событий на Мертвой Рулкии. И в самом деле, Леонард, возможно, стал терять рассудок, поддавшись страстям.
* * *
Леонард брел по черным коридорам, то и дело спотыкаясь. Значит, Райгар оказался прав…
Галереи Молчаливого замка действительно были молчаливыми. Впрочем, когда-то давно, когда иссушить старейшину считалось обычным делом, под этими сводами еще чувствовались порывы жизни. Более тысячи лет назад здесь жило восемь старейшин с большой свитой и окружением. Но эти времена закончились, и теперь, когда многие комнаты открывали только для суда, под сводами поселилась угнетающая пустота, осела вниз, отчего Лео шел, обхватив свои плечи руками, потому что чувствовал: его будто что-то обволакивает со всех сторон. Замок внушал ему глубинный страх. В состоянии внутреннего опустошения он поднялся на третий этаж, свернул в левый коридор и, пройдя до конца, отупело занес руку для стука. Некоторое время он медлил, ощущая, как что-то ворочается внутри и отговаривает… Однако дверь отворилась сама. За порогом стоял граф Райгар Хейм Вайр, который приоткрыл дверь еще шире и сделал приглашающий жест.
– Здравствуй, Лео, – улыбнулся граф толстыми губами.
Леонард вошел внутрь, и ему показалось, что тьма здесь, в ничем не освещенной огромной комнате, еще более густая, чем в коридорах. Присев в кресло, он попытался унять дрожь, но Райгар уже увидел ее, отчего улыбнулся еще шире. Граф приземлился в кресло напротив и с гулким звуком подвинул его ближе, да так, что его колени стукнулись о колени гостя. Тончайший, как лезвие, свет луны, едва пробивающийся между тяжелых гардин, упал на его широкое лицо, сделал его жутким, неестественным.
– Ну-с, ты возвращаешься в Брасо-Дэнто с Белым Вороном?
– Да, – прошептал Леонард.
– И какие у тебя и у твоего отца планы? Поделишься? Раз уж пришел пообщаться.
– У меня нет планов… У отца… – Лео подумал, что лучше не говорить о предложении по поводу королевского двора. – Вроде тоже никаких…
Граф Хейм Вайр почесал свой мясистый нос, почмокал толстыми мягкими губами и принялся рассматривать изуродованного Леонарда.
– А как Филипп себя чувствует?
– Не знаю.
– Как не знаешь?
– Вроде подавлен… – промямлил Лео.
– Вроде? Тебе неинтересны чувства собственного отца? – По губам графа толстой змеей скользнула насмешка. – Впрочем, мы с тобой говорили о том, что отцами таких называть и считать ни в коем случае нельзя. Взял к себе бедных сироток, заведомо зная, что они обречены на гниение в смертной оболочке, пообещал им с короб, а потом лишил всяких надежд. Хорош отец! А как он собственного родного сына лишился, знал бы ты… Заботливейший отец…
– Так зачем вы позвали меня?
– Просто пообщаться. Мы просто общаемся. Знаешь ли ты что-нибудь о травах, растущих в твоих землях?
– Не знаю.
– Местоположение Солрага поистине чудесное… Много чего редкого растет, – сказал граф. – Взять тот же пятилистник – убирает жар, ускоряет заживление тканей. Просто чудо, а не цветок! Или, например, ксимен. Ты что-нибудь слышал об этом великолепном растении?
– Нет.
– У людей используется при зеленой оспе, хотя немногие знают про эти свойства. А вот старейшины, например, весьма наслышаны о нем.
– Почему же?
– Его добавляют в Гейонеш, который дают старейшине при обряде воспоминаний. Совсем чуть-чуть – ослабить ровно настолько, чтобы подсудимый не смог ни убежать, ни напасть. Твой рыбак был таким обмякшим именно из-за него. А вот если, предположим… – И Райгар замолчал.
– Что? – не выдержал Лео.
– Предположим, если человека поить лишь отваром из ксимена вместо простой воды, то, когда старейшина целиком осушит этого человека, он рухнет камнем на землю всего через пару минут.
– Умрет?
– Нет, конечно! – расхохотался Райгар, довольно потирая потные ладони. – Лишь потеряет возможность двигаться на день-два. А пока он в таком состоянии, с ним можно делать что угодно.
– Например, провести обряд передачи дара? – догадался Лео, глуповато переспросив.
– Да хоть обряд, – поморщился граф от такой недогадливости. – Причем ксимен в крови человека не чувствуется на вкус, это его отличительная особенность. Но обычным вампирам он не вредит, это тоже забавно. Только старейшинам. Поэтому его не выращивают здесь, в Молчаливом замке, а покупают извне и слова передачи дара всегда утаивают от слуг.
– Я тоже не знаю слов… – осторожно заметил Леонард.
С понимающей улыбкой заговорщика граф поднялся и подошел к суме, достал оттуда две заранее подготовленные бумаги и вернулся, тяжело втиснувшись в кресло. Он передал их графскому сыну. После прочтения лицо того зарделось радостным румянцем, а глаза вспыхнули жизнью: в бумаге находилось решение всех его проблем.
– Смотри… Сначала делаются надрезы на шее преемника и дарителя… – Райгар, обратив ноготь в острый коготь, провел им по шее, чтобы показать нужное место. – Необходимо встать как можно ближе, почти вплотную. Далее читается текст: безостановочно, громко и четко. Я написал его на северной речи, чтобы ты мог его выучить. А выучить нужно хорошо… Эти черточки над буквами – ударения. Вертикальные – быстрое, горизонтальные – протяжное. – И он некоторое время показывал, минут с пять. – Все понятно?
– Да-а… – протянул Леонард.
– Если кто-нибудь решил бы передать дар, я бы посоветовал ему сначала составить документ, примерно вот такой, как тебе набросал. – С этими словами граф ткнул толстым пальцем во вторую бумагу. – Составить в двух экземплярах почерком того, кто отдает дар, и отправить один в Йефасу либо сразу после передачи дара, либо заранее. Но в твоем случае лучше сразу после передачи. Тогда тебя даже не будут вызывать в Молчаливый замок, а воспримут это как факт, раз Белый Ворон так подавлен.
Радостно кивнув обезображенным лицом, Лео подорвался из кресла, прижимая к груди заветную бумагу.
– Подожди, верни-ка мне пример завещания! Слова можешь оставить себе. Как же ты их выучишь? Удачи! – Райгар хохотнул и облизнул мясистые губы.
Леонард вылетел из комнаты, будто ему дали пинка, быстро завернул за угол и только потом сообразил, что до сих пор держит бумагу в руках. Перепугавшись, что его кто-нибудь заметит, он сложил ее вчетверо, спрятал под кафтан и уже более спокойной походкой, не обращая внимания на растекающуюся в ноге боль, отправился в комнату, где предался честолюбивым сладостным мечтам, которым давно не предавался.
* * *
Он очнулся перед самым рассветом, когда небо окутывал густой сумрак. Ветер не на шутку разбушевался и продолжал биться в окна, по толстому стеклу стекали капли дождя вперемешку со снегом. Уилл попытался разглядеть хоть что-то перед собой. Однако вокруг колыхалась непроглядная тьма.
«Неужели это смерть?» – подумалось ему.
Снова прикрыв глаза, он вслушался в шум ветра, плеск капель, почувствовал под пальцами шершавую льняную ткань. Нет, это не похоже на безысходную пустоту… Он еще жив!.. Перед его глазами тут же пронесся суд, напоминавший скорее кошмар, чем акт правосудия. Тогда Уилл судорожно присел, будто его окатили
