Все в пещерном зале стихло. Самые молодые старейшины переглядывались, чтобы узнать, кто как проголосует. Понимая это, первым вскинул руку Горрон – он побуждающим взглядом осмотрел всех присутствующих и даже привстал.

Асска фон де Форанцисс, удивительно воздушная девушка, которая сидела рядом с матерью, тут же взметнула свою украшенную кружевами и кольцами ручку.

Затем это сделал ярл Барден Тихий. Его квадратная рука в кожаных браслетах с металлическими бусинами решительно взлетела вверх.

Рыжеволосый Ольстер Орхейс отчасти напоминал ярла и приходился ему дальним родственником. Неудивительно, что и он проголосовал «за».

На Ольстера с интеллигентной улыбкой взглянул граф Мелинай де Джамед Мор и последовал его примеру.

Виконт Лагот Валорир сомневался, поэтому обратил свои большие глаза на Мариэльд де Лилле Адан. Он увидел одобрительный кивок – и они вдвоем подняли руки.

Лицо Шауни де Бекка, седого, женственного мужчины с остриженными короткими волосами, вытянулось – он посчитал количество рук и в нерешительности поднял свою.

Пайтрис фон де Форанцисс, которая уже мало походила на женщину, осуждающе посмотрела на свою любимую дочь Асску, однако та игриво улыбнулась. Вздохнув, Пайтрис тоже вскинула руку с огрубевшими ногтями.

К лицу Филиппа, который не имел права голосовать как участник суда, прилила кровь. Его резко постаревшее лицо вновь помолодело. Он ожил, задышал радостно и глубоко… За сохранение жизни Уильяма проголосовали девять из шестнадцати присутствующих! Обхватив свою седую вспотевшую голову, граф устало прикрыл глаза, затем снова открыл их и, удостоверившись, что его безумство закончилось победой, встретился взглядом с Горроном де Донталем. Тот, улыбающийся и невероятно довольный, взметнул вверх одну бровь, будто изначально был уверен в исходе.

– Ну что же, девять из шестнадцати, – сказал Летэ. – Девять из шестнадцати, то есть больше половины. Уильям признается законным наследником Гиффарда фон де Аверина…

– Мари! – перебила его Амелотта и уставилась на седовласую подругу, которая проголосовала «за». – Как ты могла поднять руку за этот… этот скот… Ладно Горрон, но ты?!

По губам Мариэльд де Лилле Адан, графини Ноэльской, пробежала хитрая улыбка. Она сначала посмотрела на Филиппа, который уже был в центре, чтобы забрать Уильяма из рук прислужников, потом неожиданно поднялась с каменной скамьи.

– Сир’ес Летэ, у меня есть обращение для совета.

Все обернулись к графине. Она была второй в клане по старшинству и приходилась Летэ ни много ни мало ровесницей. Миниатюрная сухопарая женщина, полностью седая, чьи волосы в слабом свете зала отливали благородным серебром. Строгое черное платье, скроенное по обычаям Юга – с запахом, – обхватывал в талии кушак голубого цвета.

Графиня свысока взглянула на совет.

– Какое же? – спросил удивленно Летэ.

– Почти тысячу лет назад, в 1213 году, мой род Лилле Аданов помог завершить Кровавую войну, – властно произнесла она. – Я потеряла своего мужа Морулеона, а также сына. После этого совет на крови поклялся удовлетворить любое мое прошение по наследованию.

Филипп обернулся к ней, словно пораженный молнией. Он уже держал в руках бессознательного Уильяма. Растерял свою победоносную улыбку и Горрон, который тут же нахмурился.

Все молчали… Все понимали, к чему это было сказано. Однако не понимали причины.

– Сейчас я собираюсь воспользоваться клятвой совета и принять Уильяма в род Лилле Аданов, – закончила Мариэльд. С ледяной улыбкой она посмотрела на Филиппа и присела на свое место.

За круглым каменным столом воцарилось долгое молчание. Ошарашенные бессмертные поглядывали то на Филиппа, то на Мариэльд, то на бессознательного Уильяма.

– Но решение по Уильяму уже принято, – осторожно заметил Горрон.

– Пока совет не покинул зал и не оформил все бумагами, ваше решение написано вилами на воде, – улыбнулась Мариэльд.

– Мариэльд права, – после некоторого молчания ответил Летэ. – Не в наших силах отказать в этой просьбе, ибо клятва кровью священна. Мы помним ту жертву, что была принесена родом Лилле Аданов во время Кровавой войны…

– Зачем он вам?! – хрипло спросил Филипп.

– Я тоже давно потеряла сына, Филипп, – подняла брови Мариэльд и высокомерно взглянула на графа. – Мы с Гиффардом были очень близки, о чем я сообщила ранее. И я считаю, что юноша будет хорошим продолжением наших отношений. Он станет мне верным, любящим сыном.

– Но он вас даже не знает!

– Зато тебя он уже хорошо узнал, Филипп…

– Дорогая моя! – испуганно воскликнула герцогиня Амелотта, которая питала исключительно теплые чувства к своей старой подруге. – Зачем тебе это ничтожество? Человеческое ничтожество! Это запятнает твой древний и величественный род!

– Нет, моя дорогая, он его, наоборот, оживит. И я прошу тебя быть вежливее по отношению к тому, кто теперь является моим сыном…

Амелотте только и оставалось, что захлопнуть рот. Она некоторое время молчала, а потом произнесла:

– Если ты принимаешь его, дорогая Мари, то приму и я.

Весь совет был крайне удивлен такой покорностью, и даже те, кто явился сюда скорее по необходимости, чем из желания участвовать в жизни клана, понимали, что происходит нечто особенное.

– Нам нужно обсудить еще один вопрос, – сказал глава. – По поводу проникновения южных магов в замок Брасо-Дэнто. Мне это не нравится, и я не могу взять в толк, зачем им понадобился Уильям.

– Можешь временно закрыть этот вопрос, дорогой мой Летэ, – заявила уверенно Мариэльд. – Я защищу своего сына от любых посягательств, будь уверен. Я также беру расследование под свою ответственность. На праздник Сирриар, когда мы встретимся здесь вновь, думаю, смогу предоставить достаточно сведений, касающихся этого происшествия.

– Как скажешь. – Летэ склонил голову, соглашаясь. – Мы не сомневаемся, что ты непременно с этим разберешься.

На все происходящее Филипп глядел, не веря. Вот он сделал то, что должен был, рискнул всем, чтобы исправить свою ошибку. Он держал в руках своего сына Уильяма… Его одежда и руки испачкались в его крови. Он хотел объяснить ему все, когда тот очнется, однако сейчас Уильяма у него пытались отнять прислужники, которые уже с отупелым взглядом тянули его на себя, как мешок.

– Филипп… – сказал глава.

Граф встретился глазами с Мариэльд и увидел ее улыбку.

– Филипп, – повторил глава. – Клятва на крови священна, а потому мы не можем отказать. Ваше прошение, сир’ес Мариэльд, я считаю удовлетворенным. Уильям будет вписан в род Лилле Адан! Суд закончен!

Прислужники буквально вырвали из поневоле разжавшихся пальцев Филиппа окровавленное тело, подхватили его и понесли к выходу. Первой поднялась из-за стола графиня Лилле Адан. Она покровительственно всем улыбнулась и мягкой походкой прошла вслед за прислужниками, тихо шелестя платьем, пока не исчезла за поворотом в кромешной тьме.

Старейшины так и продолжали сидеть за столом и глядели туда, куда она только что вышла. Все дожидались, когда затихнут ее шаги. Стоило ей уйти, как со всех спало оцепенение, и присутствующие стали переговариваться.

– А ведь ей ничего не мешало сделать заявление в самом начале, – усмехнулся Теорат Черный, сверкнув глазами. – Однако она захотела насладиться представлением, не правда ли?

– Это же Мариэльд, – улыбнулся его друг Шауни де Бекк. – Даже не думал, что этот суд выйдет таким многообещающим. Думаю, он сравнится лишь с судом Джазелоно Дарру. Помнишь, какой накал страстей был восемь столетий назад здесь, за этим столом?

Они поднялись, как и многие другие, чтобы покинуть старую пещеру.

Филипп тоже направился к выходу. Он то и дело безжизненными глазами смотрел на свои руки, перепачканные кровью, и блуждал пустым взглядом по залу. Рядом с ним шли ярл Барден Тихий и Горрон де Донталь, видевшие, что происходит с их товарищем. Они даже не пытались убедить его, что решение суда можно изменить, потому что знали: вмешалась непреодолимая сила. Они только переглядывались, пожимая плечами.

– А я ведь говорил… – начинал герцог, но тут же умолкал, прикусывая язык.

– Ничего не сделаешь… Дар безвозвратно утерян, – отвечал гулко ярл.

* * *

– Ох, мое время пришло! Оно пришло! – воскликнул радостно Лео, одетый в свой лучший кафтан. – Смотри, сестра, я выйду оттуда уже старейшиной!

Он слышал, как по лестнице поднимаются. Думал, что идут за ним. На него с любопытством поглядывали чьи-то слуги в белоснежных рубахах и серых шароварах, надетых поверх черных чулок. Один из слуг залюбовался отливающими медью волосами Йевы и улыбнулся ей, но она смутилась, отвела глаза и поджала губы. Девушка знала, что поднимаются на самом деле не за братом, а за ней.

Шаги стали ближе. Йева едва сдерживала рыдания.

На ступенях лестницы показались прислужники. Они несли тело Уильяма, за которым тянулся