«Вот и выходите за него», — ответила я мысленно, а сама кивнула и пожелала его милости удачной поездки.

В отъезде Дамменов был огромный плюс – я могла хоть летом не опасаться происков баронессы. И, почувствовав себя свободнее, твердо решила отказать Кэлу. Ничего, переживет. В конце концов, он сам сказал, что если что, я ничем ему не обязана... Определившись, я как можно скорее хотела поговорить с Кэлом, но он, как нарочно, на несколько дней уехал по делам. Той же ночью я проснулась, когда Рыська, моя кошечка, которая частенько приходит ко мне ночью поспать на мягкой кровати, вскочила и зашипела.

Я похолодела, сразу догадавшись, на кого шипит кошка… Более того, я ждала чего-то в этом духе с тех пор, как заселилась в дом. Если призрак показался раз, он может показаться и второй раз… Самым сложным было открыть глаза.

Она… оно? Фиона, в общем, стояла у самой моей кровати. Она выглядела, как живая, даже и дышала, но, как и в прошлый раз, слишком яркими казались ее глаза. Темнота скрадывала кое-что, но эти глаза…

Мне было страшно пошевелиться; я почему-то боялась, что любое мое движение заставит призрака кинуться на меня. Зато Рыська пятилась, шипела, пятилась, шипела…

— К добру или к худу? — спросила я, собравшись.

Фиона усмехнулась, развернулась и вышла из комнаты – прямо сквозь дверь. Я заставила себя подняться с кровати и пойти за ней, но, открыв дверь, никого уже в коридоре не увидела.

Зато бигли, заслышав меня, начали подниматься по лестнице, производя немерено шума, – как слоны, честное слово! Еще несколько мгновений, и щенки были уже рядом, стали ставать на задние лапы, выпрашивая, чтобы я их погладила, потрепала за длинные уши.

— Ребята, — вымолвила я дрожащим голосом. — Что тут было…

Но главный-то вопрос не в том, что было, а что будет. И как расшифровать усмешку Фионы!

***

Ренс слывет королевством развитым – по крайней мере, так считают сами ренцы – но лучше не заговаривать о призраках и всяких странностях, иначе того и гляди в колдовстве заподозрят. Редландия же и вовсе герцогство суеверное, тут и за косой взгляд могут натравить жрецов-инквизиторов. А я-то! Разведенная, не родившая в браке детей, живущая «одна», должна быть в десять раз осторожнее.

Но я доверяю брату Кэолану, деревенскому жрецу, и считаю даже, что мы друзья, потому и отправилась к нему поговорить насчет дважды показавшейся мне Фионы Лорье. В деревню я приехала утром, верхом на Ладе; бигли по привычке бежали рядом, радуясь прогулке. Около храма толпились люди; много людей, и стояли у коновязи, что у лавки Дермида, несколько хороших стройных, длинноногих лошадей, явно выведенных не в нашем герцогстве, где в почете этакие крепыши.

Я спешилась поодаль, у следующей коновязи, и подошла к собравшимся; среди них были Лесли с мужем.

— Астрид, — выдохнула Лесли, заметив меня, и подошла. — Что творится! Жрецы городские приехали!

— Зачем? — спросила я, начав волноваться.

— Еще вчера вечером прибыли, уставшие; комнаты потребовали бесплатно предоставить, а утром вот к Кэолану пошли… Иннис забрали, держат вот теперь в храме! И Риса, и детей!

Все.

Больше у меня вопросов насчет появлений Фионы не осталось. Когда она показалась первый раз, я заболела, а после меня – и половина Тулаха. Теперь же Фиона указала на появление жрецов, а жрецы интересуются простолюдинками из дальних селений только по одной причине.

— К худу, — прошептала я.

— К худу, конечно, — сказал нервно Дермид. — Дилижанс же ходит, вот и разнесли, видать, что у нас в Тулахе поветрие появилось. А жрецы, они примечают такое.

— Что же раньше не приехали, не помогли, раз примечают? Побоялись? — ядовито спросила я.

Дермид кивнул:

— Они себя берегут, не суются, когда плохо дело. Но потом вызнают, что да как. А у нас легко выбрать, на кого вину свалить.

Я злобно фыркнула. Никогда и ни за что не поверю, что жрецы не знают, что болезни вызывают не ведьмы и не проклятья. Но так они показывают, что нужны народу, что работают и защищают от «зла».

— Отпустят, — неуверенно проговорила Лесли. — Повитухе же положено разбираться в травах и лечить. Но детей-то зачем взяли, мальчишки же совсем маленькие? — обеспокоенно спросила она у мужа.

— Надо вмешаться, — сказала я и двинулась к входу в храм.

— Стой, Астрид!

Дермид не успел меня задержать, и я прошла через собравшихся, взошла по ступенькам и чуть не получила открывшейся дверью по лбу. Зато биглей, следующих за мной, эта дверь сшибла, и они оказались на земле; впрочем, не сильно расстроились и стали возбужденно носиться мимо людей. Двое жрецов в черном выволоки наружу сопротивляющегося Риса; следом из храма вырвался возмущенный голос Кэолана:

— Да что же это?!

Мне пришлось отойти и прямо вжаться в стену, чтобы дать мужчинам проход; еще один из жрецов вывел Иннис, которая хоть и была бледна, но держалась совершенно спокойно. А вот сыновья ее, которых удерживал Кэолан, плакали: старший молча, младший в голос:

— Ма-а! — всхлипывал он, как котенок. — Ма-а-ама!

— Наговор, вранье! — вскричал Рис, сбросив с себя руки жрецов. — Все можете проверить в нашем доме, все до последнего ларчика, шкатулки, бутылки! Ремесло повитухи уважаемо и нужно людям!

— Иннис мы ценим, — выступил вперед, к Рису, Дермид, как один из самых уважаемых членов тулахского сообщества. — Я могу поклясться, что женщина она достойная.

— Что значат клятвы мужчин, когда дело касается молодой и столь привлекательной женщины? — ответил жрец, ведущий Иннис. — Если эта дочь Миры чиста, ей бояться нечего.

Младший сын повитухи, Эван, вырвался и кинулся к матери, обнял ее за ноги, вцепился в юбку. Иннис дрогнула, склонилась к нему и сказала ласково:

— Иди к папе, Эван. Мне нужно съездить в город по делам. Но я скоро вернусь.

— Ребенка уведите, — приказал жрец.

Иннис буквально оторвала от себя сына; я заметила, что у нее дрожит нижняя губа. Она прошептала мальчику еще что-то, посмотрела на другого своего сына и мужа и сказала:

— Я вернусь.

— Что вы устраиваете? — не понимал Кэолан. — Зачем детей пугать?

— Так уведите детей. Мы уезжаем в город, — процедил жрец.

— Зачем? — вскричал Рис.