очень часто, во время ночных дум, прерываемых снами. Извинялась, просила не беспокоиться. Такой Ульяна не знала сестру. Да, с годами Муся заметно переменилась, стала своевольной, но не самостоятельной, решительной, но не предусмотрительной. Даже отчаянной, но не всегда смелой. Бросалась вперед, а на полпути или даже позже, могла вдруг развернуться, возвращаясь к исходной. Как с Русланом.

Слишком часто он пользовался этой ее слабостью. Даже, когда Муся решилась, наконец-то, окончательно и бесповоротно, уйти от него, все останавливал, проводя длительные беседы, сродни нейролептическому программированию, пытаясь остановить, вернуть. Только поняв, что не получается, что супруга, несмотря на все уловки и ухищрения, заняла твердую позицию и не отступит от нее, решился. Понял, что в младшей сестре возник неистребимый источник сопротивления. Еще бы, она дошла до нового рубежа сама, она решилась бросить вызов, сперва отцу, потом сестре, потом мужу. И теперь точка. Больше не сдвинется. Ульяна часто пыталась ее переспорить еще в последних классах школы, покуда не бросила это занятие. Надо было подходить иначе, но вот как именно, так и не поняла. Ни миром, ни лаской, ни подыгрыванием, вернуть не получалось. А ведь сама старалась переубедить – когда Муся ушла жить к Руслану, заявила, что распишется. Конечно, директора слегка запаниковали, провели несколько совещаний, но согласовали брачный контракт. Тот самый, в основу которого легло завещание Овсянникова-старшего.

Интересно, сколько времени Руслан пытался отговорить Мусю от развода? Наверное, не так долго, как Ульяна от брака. Последние полгода Муся мало общалась с сестрой, все какими-то обрывками. Ульяна всегда дергалась, когда слышала знакомую музыку – на сестру она поставила «Полет валькирии» – последнее время Муся звонила именно в настроении яростном, отчаянном. Пыталась сама себя убедить, но слыша от сестры иное, нежели предполагала, тотчас бросала трубку. И так же точно происходило, когда Муся приезжала к ней домой.

К середине года ей занедужило, Ульяна стала приглашать медсестру проведывать сестру почаще, не раз в два месяца, как было заведено еще отцом, но раз в две недели – новые кризисы ускорились. Конечно, Мусе не нравились подобные визиты, но спорить с медициной она больше не решалась. Скверно только то, что даже это не помогло, а может, напротив, поспешествовало гибели.

С Русланом она не попрощалась, тот тоже не стал выходить с кухни: его наконец, развезло. Перед этим неприятный разговор еще продолжался, но не на таких повышенных тонах, Руслан сбавил обороты, видимо, выдохся. Произнес напоследок только:

– Все вы за Томой гонялись, отпускать не хотели. Потому ко мне и ушла. Она ж тебя так презирала, что и ушла ко мне, тобой так же прези… презе… – он не закончил фразу, махнул рукой зло. И отвернулся. Ульяна ничего не сказала в ответ, вышла, затем зашла во двор. Мусина квартира располагалась в таунхаусе, расположенном в бывшем парке недалеко от центра города. Каждое домохозяйство имело свой вход, парадный и черный, выводивший на улицу и к гаражу соответственно. Ульяна воспользовалась черным. Увела машину, а, когда ночь окончательно вступила в свои права, тихо вернулась, миновав камеры слежения. Она успела переодеться и выпить две чашки кофе. Затем оставила машину возле дома, вернувшись на автобусе и теперь походила на шпанистого подростка, решившего вломиться в одну из квартир, благо окна давно погасли, а на первом этаже, где располагался подвал с водогреем, сауной и стиралкой, слуховое окошко осталось незакрытым, как во время утреннего ее визита. Приподняв его, Ульяна легко проскользнула внутрь, поднялась на второй этаж, выискивая место ночлега Руслана. По храпу она определила нужную комнату. Хорошо, не в общей спальне, после смерти Муси, он ночевал в соседней гостиной.

Прошла к стенке, открыла бар. Приподняв стекло, покрывающее нижнюю полку, выдвинула секретную полочку высотой всего в полтора сантиметра. Облегченно вздохнула.

Бывший цветочник не нашел спрятанную женой коробку ампул адреналина, так и не початую. Неудивительно, что ему пришлось доставать через своих, те его и прикрыли, когда запахло жареным, вернее, та. Ирина, его бывшая, работавшая в поликлинике, которую, к слову, обслуживала сеть Овсянникова, поставляя необходимые лекарства. Впрочем, это в порядке вещей, ведь, в городе все службы медпомощи закупали товары у его фирмы. Основатель постарался.

Плевать, какие у них отношения, дружба или, что побольше, но адреналин Руслан достал через нее. Вот оно, последнее доказательство, непочатая коробка ампул, которой еще когда размахивала Муся перед лицом сестры, а затем убрала в потайной ящичек. К запискам и письмам, векселям и прочим бумагам, которые старалась в последнее время держать подальше от мужа. Документам несостоявшегося развода.

Конечно, Ульяна могла показать на это и раньше, во время следствия. Ведь ее вызывали. Могла доказать, что письмо, подложенное Шубиным к смертному одру, написано Мусей своей сестре и только чуть скорректировано ножницами сверху и снизу, чтоб убрать лишнее. Могла бы рассказать о блефе с адреналином и истовом желании избавиться от мучившего ее супруга, из-за которого так тревожило ее сердце. Но не стала.

Ему бы дали лет шесть от силы. Ульяна же хотела большего. Потому, закрыв бар, она прошла в гостиную. Приготовила шприц.

Руслан зашевелился, когда яд проник в его кровь. Вздрогнул всем телом. И внезапно открыл глаза. Увидев перед собой замершую в полупоклоне Ульяну, тут же догадался обо всем.

– Ты меня отравила? – спросил он, хотя слова его больше походили на утверждение.

– Да, – хрипло, голос разом сел, произнесла она.

– Я так и думал, – Руслан пошевелил рукой, затем присел. – Не думал, что ты меня настолько ненавидишь.

– За то, что ты сделал с Мусей, да.

Он вздохнул.

– Сколько раз мне надо сказать, что я ничего не делал. Да хотел, иногда у меня появлялось желание расправиться, настолько Тома оказывалась непереносима, – говорил он чисто, и как-то удивительно спокойно, ровно два часа назад не был пьян в стельку. – Но стоило ее увидеть…. Ты знаешь, она солнышко. Мы ругались вдрызг, но тут же мирились. Я не мог без нее.

– И все же…

– Убила ее ты, – безапелляционно продолжил он. – Вы оба, ты и твой отец. Муся… да что это за имя вы придумали. Как игрушка. Она и была игрушкой. Даже когда убежала ко мне, все равно ты считала ее своей игрушкой.

– Она моя сестра, – Ульяне пришло в голову, что она вдруг начала оправдываться перед убийцей. – Я за нее в ответе. А ты поигрался с ней, любитель, и, когда надоела, убил. Вернее, – быстро прибавила она, – когда понял, что хочет уйти и от тебя.

– Да, – тут же ответил он. – Иногда хотел. Но когда она решилась, я понял, что слова бесполезны. Наверное, она звонила тебе и ты тоже ее убеждала.

– Конечно, – не задумываясь произнесла Ульяна.

– А Тома говорила, что не хочет жить с тобой. И тогда ты не выдержала.

– Что?! – ошеломленно прошептала она.

– Ты ее убила. Ты заставила принять адреналин. А прежде дотюкала до приступа. Куда ей было бежать – ко мне, но она меня уже не любила. Тебя тоже. Убежать не получалось. Где ей найти выход? Вот именно.

Ульяна гневно поднялась, нависнув над лежащим. Тот лишь усмехнулся.

– Неприятно, правда? Правда она такая, ее всегда неприятно слышать. Хорошо, хоть мне не придется долго мучиться, еще недолго, и я увижу Тому. И нас будет не разлучить. Если она захочет того и там.

– Не дождешься! – зло рявкнула Ульяна. – Я не убила тебя. Если ты вызовешь скорую, то попадешь в кому, а насколько, зависит не от тебя. А от того, сколько денег останется у твоих родных. Они ведь будут надеяться. А не вызовешь, станешь паралитиком. Будешь глазами лупать. Все понимать, но ничего не в силах сделать.

– А ты жестока, – он медленно поднялся, но тут же, почувствовав слабость, опустился обратно на кровать. – Что, уже?

– Да.

– И как быстро?

– Часа три-четыре в запасе есть, – она отошла к двери. Бросила ему сотовый. – Можешь вызывать, если тебе так проще. А я пойду.

– Тут везде твои отпечатки…

– Но ведь все знают,