У девушек не было времени возвращаться и проверять, убит он или нет. Они умчались прочь на своем велосипеде. Они видели, как люди выбегают из здания Трудового совета, и знали, что полиция немедленно оцепит прилегающую территорию. Участок находился поблизости, на углу парка Кенау, и там сразу узнали бы о выстрелах. У Ханни и Трюс оставалась каких-то пара минут перед тем, как квартал оцепят и сбежать станет невозможно. Пока они решали, как поступить, у велосипеда спустило одну шину. Они бросили его и стали озираться в поисках укрытия [249].

Они увидели кафе в ближайшем отеле, и решили спрятаться там. Трюс сдернула с головы кепку, которую обычно надевала на задания; Ханни сняла шарф и распустила волосы. Внутри сидели четверо мужчин, игравших в карты; бармен стоял за стойкой. Трюс решила, что картежники, скорее всего, торгуют на черном рынке, ведь «кто еще мог позволить себе выпивать в кафе в те дни?» [250].

На улице уже появилась полиция; теперь они сгоняли всех очевидцев и подозреваемых на площадь. Ханни и Трюс знали, что они вскоре пойдут по домам и непременно доберутся до кафе.

Они кое-что знали про бармена – у подпольщиков он считался слишком алчным и ненадежным, – поэтому Трюс показала ему пистолет, когда заказывала напитки для себя и Ханни. «Когда придут фрицы, – предупредила она его, – скажешь им, что мы сидим тут уже не меньше часа. Понял?» [251]

Девушки прошли в туалет, и Ханни вытащила косметичку. Они быстро накрасили губы помадой, от души напудрились, расчесали волосы и вернулись к барной стойке, где их ждал джин с тоником. Еще одна парочка свободных молодых женщин, болтающихся в баре отеля в разгар Голодной зимы. Они отпили по глотку джина, чтобы успокоить расходившиеся нервы и обеспечить себе запах алкоголя изо рта. Потом заметили, что картежники таращатся на них. «Для вас же лучше, джентльмены, продолжать игру и вести себя, как обычно, – предупредила Трюс. – Я уже сказала этому человеку [бармену], что мы просидели тут не меньше часа. Если замечу, что кто-то из вас нас выдал, конец вам всем! Если нам придется умереть, мы и вас прихватим с собой» [252].

На улице раздавались крики, люди бегали туда-сюда, кто-то орал команды. Проходили мимо немцы в шлемах с автоматами на груди. Потом в кафе вошли двое солдат и офицер. Один из солдат направился к девушкам у бара, офицер встал над картежниками.

– Привет, Хайнци! – воскликнула Трюс, падая на грудь солдату. Она притворялась пьяной проституткой и громко хохотала. Он оттолкнул ее, хотя и не слишком сильно. Ханни и Трюс обе повисли у него на шее, флиртуя, пока он их не отцепил.

Офицер проверил у всех документы; тем временем на площадь продолжали прибывать солдаты и полиция, включая целый грузовик военных и несколько мотоциклов с колясками. Район был оцеплен. Офицер подошел к бармену, но шум на улице не позволил Трюс подслушать, о чем они говорят. Она только видела, как бармен покачал головой, но это могло означать что угодно. Трюс хлебнула еще джину и затаила дыхание.

Что бы бармен ни сказал, это, очевидно, удовлетворило эсэсовца. Щелкнув по немецкой привычке каблуками, он развернулся и вывел своих людей за дверь. Как только она захлопнулась, Трюс выдохнула – словно в велосипедной шине спустило воздух.

Они еще посидели в кафе, допивая джин и поглядывая на улицу, чтобы понять, можно ли сбежать через кордоны. Возможность предоставилась, когда они заметили Хайнца – молодого солдата, на которого Трюс вешалась в баре. Теперь он охранял угол как раз на том направлении, в котором им удобно было сбежать. Они вышли и прямиком направились туда, хихикая и отпуская шуточки. Может, Хайнци будет так добр и пропустит их? Пожалуйста, Хайнци, а? Им надо домой к мутти – мамочке. Уж пусть будет любезен и позволит им пройти! [253]

Сначала он игнорировал их, но потом, просто чтобы избавиться, пропустил Ханни и Трюс.

* * *

Спустя всего четыре дня после покушения на парикмахера Ханни и Трюс стояли у дверей мужчины по имени Гердо Баккер в Харлеме и звонили в звонок. Когда женщина открыла дверь, Ханни спросила, дома ли Гердо. Он был в городе продавцом автомобилей и мотоциклов.

По сведениям начальства из Вельсена, давшего приказ о ликвидации, он также был участником коррупционной схемы с вельсенскими и эймейденскими подрядчиками, нанятыми вермахтом для сноса домов в городах. Как и сами вельсенские полицейские, он действовал в серой зоне, включавшей торговлю на черном рынке, криминальные схемы и частично работу на Сопротивление. Тем не менее послевоенное расследование показало, что он не был предателем и даже серьезным коллаборантом. Насколько стало известно, Ханни и Трюс отправили к нему с акцией мщения несколько конкретных представителей Вельсенской группы (ван дер Ворт, Кунткес и Энгельс – по данным одного источника) [254].

Когда женщина (она оказалась свекровью Баккера) подозвала Гердо к двери, Трюс и Ханни застрелили его. Выстрелы обеих попали ему в грудь, и девушки торжествовали.

– Убийца! – выкрикнула Трюс над его мертвым телом [255].

Вдова Баккера говорила, что видела, как две женщины отъехали от их дома; у обеих на головах были шарфы. Она была потрясена, когда узнала, что с ее мужем разделалось Сопротивление; вдова считала, что Гердо сам был его участником [256].

* * *

Примерно в то же время, когда произошло нападение на Баккера, девушки – включая Фредди, – планировали покушение на жительницу Харлема по имени мадам Сьеваль (или Шеваль), француженку, дом которой находился неподалеку от Элсинга на Твийндерслан. И снова приказ на ликвидацию поступил от регионального командования в Вельсене – начальство утверждало, что женщина тесно связана с СД и что ее часто посещают немецкие офицеры, а печально знаменитый полицейский инспектор Фек Крист был когда-то ее постоянным любовником.

Фредди некоторое время следила за домом мадам Сьеваль, но женщина, у которой были маленький ребенок и няня, редко показывалась на улице. Девушки спросили у Элсинга, не знают ли те кого-нибудь из близлежащих домов, откуда можно было бы выслеживать мадам. Им повезло, и они смогли занять комнату напротив нее, через улицу. Единственная проблема заключалась в том, что в доме жили три престарелые сестры, одна из которых страдала деменцией.

Три морозных дня они сидели в передней дома сестер; на улице валил снег, и температура опустилась ниже нуля. Девушкам приходилось дышать на окно, чтобы следить за активностью