Возможно, Рэнсом чувствует, что разговор становится для меня слишком тяжелым, или, может, он сам хочет сменить тему, но когда он снова заговаривает, его тон более веселый, а на полных губах играет улыбка.

– Итак, как тебе твоя первая поездка на мотоцикле?

Я улыбаюсь, радуясь смене темы.

– Мне понравилось. Больше, чем я ожидала.

Он смеется глубоким и теплым смехом.

– Похоже, в тебе есть дикая сторона.

Я тихо фыркаю.

– Не знаю уж насчет этого. Это был первый раз, когда я делала нечто подобное.

– Ну а я адреналиновый наркоман, – признается он. – Обожаю ездить быстро и на пределе возможностей. К северу отсюда есть горы с безумно узкими дорогами, там легко можно ехать сто миль в час.

– Звучит ужасно.

Он улыбается еще шире, откусывая кусочек картошки фри.

– И чертовски весело. От таких поездок сердце бьется, как сумасшедшее. Но есть, конечно, и другой вид поездок – более спокойный и плавный, где ты наедине с ровной дорогой. Так тоже можно словить определенный кайф.

Остаток ужина мы проводим в непринужденной беседе, а когда, наконец, заканчиваем есть, Рэнсом оплачивает счет. Затем мы выходим на улицу и снова садимся на его мотоцикл, чтобы он мог отвезти меня домой.

На этот раз все не так страшно, как раньше.

Несколько минут спустя мотоцикл с ревом подъезжает к моему дому, и когда Рэнсом глушит двигатель, мы оба слезаем с мотоцикла. После чего становимся на тротуаре под фонарем, и на лице Рэнсома появляется странное выражение. Он делает шаг ближе ко мне.

– Эй, я должен спросить… Что произошло между тобой, Мэлом и Виком до того, как я пришел?

Господи Боже.

Это была такая долгая ночь, что трудно поверить, как много всего произошло за эти несколько часов. Ощущение, словно прошла вечность с тех пор, как я сидела в библиотеке и заканчивала реферат, а затем с тех мгновений вечера, когда за мной гнались по улице, как Мэлис трахал женщину, а потом я ела поздний бургер с Рэнсомом. Все это как будто существовало в совершенно разных измерениях, словно все это не могло случиться с одним человеком.

– Ничего, – шепчу я, уклончиво пожимая плечами. – Я вошла и увидела Мэлиса с той женщиной, а потом ко мне сзади подошел Виктор.

Слова, слетающие с моих уст не совсем правдивы. Это не было ничем.

Я прочищаю горло, и тело, кажется, полностью заливается краской при воспоминании о том, как Виктор тихо нашептывал мне на ухо. Я никогда не забуду, как он анализировал и описывал реакцию моего тела, которую я испытывала при виде того, как Мэлис жестоко трахал ту женщину в гостиной.

Рэнсом мгновение изучает меня в мерцающем свете уличного фонаря, словно пытаясь оценить, насколько близок к истине был мой ответ. Затем он кивает, делает шаг ко мне и протягивает руку, проводя кончиками пальцев по моей щеке.

– Хорошо, – бормочет он. – Потому что, должен признаться, когда я пришел домой и увидел, что ты стоишь там, между ними, я дико заревновал.

Закончив говорить, Рэнсом наклоняет голову ко мне, и пульс тут же подскакивает.

– Что ты делаешь? – шепчу я, затаив дыхание.

Его сине-зеленые глаза скользят по моим, после чего он обхватывает мой подбородок большим и указательным пальцами.

– Я весь вечер смотрел на твои губы. Мне нужно знать, такие ли они сладкие на вкус, как выглядят.

Рэнсом наклоняется и целует меня, и я почти перестаю дышать. Его горячие губы прижимаются к моим, а когда он проводит языком по моим губам, я чувствую металл пирсинга, о котором до сих пор не подозревала. У меня вырывается судорожный выдох. Я слегка наклоняю голову, целуя его в ответ. Сначала поцелуй медленный, почти изучающий, но затем он становится более глубоким. Его проколотый язык скользит по моему, руки опускаются мне на талию, и он легонько притягивает меня немного ближе к себе, заставляя остро ощущать каждое место, где соприкасаются наши тела. Между нами словно полыхает огонь, каждое прикосновение наших языков раздувает пламя. В этом нет никакой логики, но я не могу с этим бороться. Все, что я могу делать, – это жадно хватать ртом воздух в те редкие моменты, когда наши губы размыкаются, и каждая клеточка моего тела сосредоточена на ощущении его поцелуя. Я словно горю и таю одновременно, и когда с губ срывается тихий стон, я даже не чувствую смущения по этому поводу. У меня кружится голова, и я чувствую, будто лечу в воздухе, словно если бы он меня не удерживал, я бы улетела прочь.

На какое-то время я теряю представление о том, где мы находимся, и только когда чувствую, как рука Рэнсома скользит мне под рубашку, мозг снова включается. Легкое прикосновение его пальцев к моему животу мгновенно выводит меня из оцепенения, в котором я пребывала, и я отстраняюсь, не желая, чтобы он прикоснулся к моим шрамам и испытал отвращение. Я никогда никому не позволяла прикасаться к ним – хотя на самом деле никто этого и не хотел.

Часть меня готова к тому, что он разозлится из‐за того, что я его оттолкнула, но он просто улыбается и тянет за прядь моих волос, слегка наматывая ее на свои пальцы. В его глазах все еще горит огонь, а металлическое кольцо в брови поблескивает в тусклом свете уличных фонарей.

– Я знал, что в тебе есть что-то дикое, – бормочет он. – Мне нравится. Спокойной ночи, ангел. Отдохни немного.

Он садится обратно на мотоцикл, но не уезжает, наблюдая, как я на нетвердых ногах направляюсь к дому. И только когда я оказываюсь внутри, и дверь за мной закрывается, я слышу рев его мотоцикла.

19

Виктор

Я сижу в спальне и хмуро смотрю на один из экранов, когда возвращается Рэнсом. Он уже отвез Уиллоу домой. Брат стучит в дверной косяк и просовывает голову в комнату.

– Как продвигаются поиски? – спрашивает он. – Есть успехи?

– Я работаю над этим, – отвечаю я, не отрывая взгляда от экрана. – Дам знать, как что-то найду.

– Как же нам повезло, что на нашей стороне ботаник, – шутит он с мягкостью в голосе.

Я закатываю глаза, чувствуя, как на губах появляется улыбка. Меня никогда не смущали поддразнивания Рэнсома. Просто так он проявляет свою привязанность.

– Короче, держи нас в курсе, – говорит он.

– Конечно. Я всегда так делаю.

Рэнсом удаляется, а я