случаев, заставляющих ее пропускать занятия. Одежда на полу такая же, что и та, висящая на стуле. Вся с длинными рукавами, брюки и юбки тоже длинные. Наверное, чтобы скрывать шрамы.

Я беру блокнот и листаю его, отмечая аккуратный почерк. Немного просматриваю страницы, но там только материалы с занятий. На полях нацарапано несколько дат, некоторые из них зачеркнуты, и когда я проверяю эти даты, то понимаю, что они касаются только проектов или сроков сдачи заданий.

Я засовываю блокнот обратно в ее сумку, где ему самое место, игнорируя зуд под кожей, из-за которого мне хочется прибраться и привести в порядок всю ее спальню. Но она точно заметит это, когда проснется, и поймет, что я был здесь.

Наконец, я пересекаю ее комнату и подхожу к маленькому потрепанному комоду, стоящему у стены. Кажется, он едва вмещает все ее вещи. Возможно, поэтому ее одежда разбросана по полу. Он старый и потертый и выглядит так, словно его кто-то выбросил вместе с мусором, а она подобрала.

Честно говоря, думаю, что так и было, учитывая ее финансовое положение до нас.

Конечно, в ящиках тоже нет порядка. Ее одежда сложена хаотично или вообще не сложена, а просто скомкана. Если и есть какая-то система, то найти ее невозможно, и более логично, что ее попросту не существует.

Я закрываю ящик, полный рубашек и брюк, и тихонько открываю другой, обнаруживая там ее нижнее белье.

Разум подсказывает мне задвинуть ящик, отвернуться от комода и убраться отсюда. Но руки так и чешутся прикоснуться, взять, и после внутренней борьбы с самим собой я поддаюсь этому желанию. Роюсь в ее трусиках, пока не нахожу пару темно-фиолетовых, с небольшим количеством кружев на поясе. Они не такие сексуальные, как те, что девушки, которых поимел Мэлис, оставили на складе, но я могу ее в них представить.

Сжимаю ткань, и не успев остановить себя, засовываю трусики в карман.

Член в штанах снова становится твердым, просто оттого, что я рядом с этой девушкой. Просто от прикосновения к ее вещам. Во мне закипает раздражение, и я тихо вздыхаю. Обычно я могу контролировать свои реакции на разные вещи. На меня редко что-то влияет так, что я не могу с этим справиться.

Именно по этой причине мы с братьями никогда не употребляли наркотики. Когда мы были маленькими, то видели, как многие дети в нашем дерьмовом районе шли по неправильной дорожке. Одни пробовали лишь раз и тут же подсаживались, а затем ломались. Мы с братьями всегда хотели стать чем-то бо́льшим, поэтому не связывались с этим дерьмом.

Но Уиллоу… Она действует как гребаный наркотик.

Наркотик, который может разрушить нас всех.

Я стискиваю зубы и делаю глубокий вдох, заставляя себя выйти из комнаты. Затем закрываю дверь ее спальни и покидаю квартиру, запирая за собой входную дверь.

Хотя я веду машину со своей обычной аккуратностью, дорога домой проходит как в тумане.

К счастью, когда я возвращаюсь, Рэнсома и Мэлиса нигде не видно. В большом открытом помещении склада темно. Я поднимаюсь по лестнице и иду в свою спальню, запирая дверь на замок. Сегодня не тот день, когда я обычно мастурбирую, но тело так сильно пульсирует. Требует снять напряжение. От этого ощущения зуд под кожей становится еще интенсивнее, словно я в любую секунду могу разлететься на куски.

Трусики Уиллоу ощущаются тяжестью в кармане. Рука слегка дрожит, когда я достаю их, потирая мягкий материал пальцами. Член пульсирует в ответ, и я тихо чертыхаюсь, расстегивая ширинку, чтобы он не прижимался к ней вплотную.

– Раз, два, три…

Я начинаю медленно считать, что обычно помогает мне восстановить равновесие и самообладание. Но счет не помогает. Моя свободная рука стаскивает штаны и трусы достаточно низко, чтобы высвободить ноющий член.

– Четыре, пять, шесть, семь…

Он свободно свисает, выглядывая из ширинки, набухший, покрасневший и отчаянно требующий внимания. Голова полна мыслей об Уиллоу. Как она выглядела в постели, с приоткрытыми губами, разметавшимися по подушке волосами.

– Восемь, девять…

Я представляю участок ее кожи, обнаженный из-за задравшейся рубашки. Шрамы, которые были в такое же беспорядке, как и все остальное в ней.

– Десять…

Ее трусики все еще у меня в руке, и, повинуясь инстинкту, я оборачиваю их вокруг члена. Материал теплый, потому что лежал у меня в кармане по дороге домой, и чертовски приятный на ощупь.

Обычно я ничем не пользуюсь при дрочке. Только смазкой и рукой. Но ощущение трусиков Уиллоу на моей разгоряченной плоти заставляет член ныть, липкие капельки предэякулята стекают с кончика вниз. Я подаюсь бедрами вперед, позволяя материалу скользить по чувствительной коже. Ощущение отличается от того, что я чувствовал раньше. Глаза закрываются. Я пытаюсь дышать ровно.

Сначала рука движется медленно, будто я пытаюсь сохранить подобие контроля, хотя и нарушаю свои тщательно установленные правила.

Но это длится недолго.

Я перестаю считать и, не успев опомниться, ощущаю жесткую твердость. Двигаю рукой все быстрее и быстрее, прогоняя жгучий жар, который скапливается в животе и распространяется наружу, словно адское пламя. Тяжело дышу, и каждый второй выдох звучит либо как ругательство, либо как стон. Я ничего не могу с собой поделать и крепко сжимаю член в кулаке, пальцы стискивают ее трусики, которые я использую как игрушку.

Я думаю о том, как Уиллоу стояла в коридоре нашего дома, о том, как она реагировала на все, что я говорил. Как она старалась не двигаться, но не могла себя контролировать. Она наблюдала за Мэлисом, но рядом с ней стоял я. Это я шептал ей на ухо, описывая ее реакцию, пока она танцевала на острие ножа желания.

Я мысленно представляю, как, должно быть, выглядело ее лицо, когда в ней зашевелилось возбуждение, и этого достаточно, чтобы заставить меня напрячься. Меня захлестывают удовольствие и жар, неоспоримые и неизбежные. Я сильно кончаю, оттягивая трусики назад настолько, что они уже не обхватывают член, и изливаюсь горячими, влажными струями.

Я размазываю сперму по ткани ее трусиков и долго смотрю на нее. Грудь вздымается, я тяжело дышу. Часть напряжения покидает тело. Я наконец прихожу в себя после кульминации.

Через секунду-другую я встряхиваюсь и сворачиваю трусики в комок, пряча их в шкаф, где храню вещи, которые не хочу, чтобы кто-нибудь трогал.

– Проклятье, – шепчу я, сжимая руки в кулаки и прижимая их ко лбу. Напряжение в теле немного спало, но беспорядок в голове усилился.

Мне не следовало этого делать.

Раздевшись, я складываю каждую вещь в специальную корзину