я здесь стою. Но, несмотря на это, он не отводит взгляда. В его темных глазах жар, похоть и нечто совершенно дикое. Он удерживает мой взгляд в плену, в то время как сам врезается в женщину под собой снова и снова. Каждый толчок мучительнее предыдущего, и стоны, которые издает женщина, звучат так, словно их выбивают из нее, словно она задыхается.

Каким-то образом я понимаю, что Мэлис вот-вот кончит. Его лицо застывает, а тело напрягается. Он погружается глубоко, сжимая ее бедра так сильно, что мышцы на его предплечьях выступают, точно канаты. Он кончает в нее с низким рычанием, его верхняя часть тела слегка наклоняется вперед. Женщина не отстает от него, крича в подушку, извиваясь и дергаясь.

Когда Мэлис выходит из нее, она обмякает. Половина ее тела лежит на диване, а другая – на полу. Если бы я не видела, как вздымается ее грудная клетка, как она втягивает воздух, то решила бы, что она умерла от наслаждения.

Мэлис наклоняется, и я наблюдаю, как он снимает презерватив с члена, завязывая его, чтобы потом выбросить. Я ничего не могу поделать – мой взгляд следит за его движением, и я замечаю, что его член…

Черт. Он что, татуирован?

При слабом освещении трудно сказать, и в тот момент, когда я понимаю, что смотрю на его едва смягчившуюся эрекцию, тут же отвожу взгляд от этого зрелища, обнаруживая, что Мэлис все еще наблюдает за мной.

Он ни на секунду не отводит взгляда, и его голос звучит тихо и хрипло:

– Убирайся.

Я вздрагиваю, собираясь повернуться и убежать в ночь, даже не заботясь в этот момент о том, что парень, который преследовал меня раньше, все еще где-то там. Но Виктор слегка смещается в сторону, отрезая мне путь к отступлению.

– Я сказал, убирайся.

Мэлис повторяет команду, на этот раз глядя на женщину, и я понимаю, что он обращается к ней, а не ко мне.

Она выглядит совершенно разбитой, ее глаза все еще стеклянные после оргазма. Она, спотыкаясь, поднимается на ноги и чуть не падает на подкашивающихся ногах. Затем моргает, когда замечает нас с Виктором, стоящих в дверях гостиной, и ее щеки заливает румянец.

Женщина не возражает против краткого приказа Мэлиса, просто начинает быстро собирать свои вещи и одеваться. Сделав это, она всовывает ноги в туфли на очень высоких каблуках, бросает взгляд на Мэлиса, а затем неуверенно направляется в коридор. Виктор отступает в сторону – в отличие от того момента, когда он преградил путь мне, – и девушка протискивается мимо нас, бросаясь вниз по коридору.

Мэлис не обращает на это внимания. Словно она перестала для него существовать, как только он закончил трахать ее.

Вдалеке раздается тихий стук – это закрылась дверь, через которую я сюда попала. И это будто бы служит отрезвлением для него. Мэлис, прищурившись, смотрит на меня, а после шагает к темному дверному проему, в котором стоим мы с Виктором.

Он все еще полностью обнажен, и его член подпрыгивает при каждом тяжелом шаге, мокрый от остатков спермы из презерватива. У меня такое чувство, будто меня преследует какой-то дикий зверь, будто я оставила позади Детройт и нахожусь где-то в опасных джунглях. Если раньше Виктору казалось, что у меня учащенный пульс, то теперь он кажется почти опасно частым, словно мое бедное сердце сейчас напрочь выскочит из груди или вообще остановится.

Я хочу убежать, но Виктор все еще стоит у меня за спиной, загоняя в угол.

Мэлис не останавливается, пока не оказывается всего в футе от меня, и от ощущения, что я зажата между двумя братьями, между их большими телами, у меня кружится голова.

– Какого хрена ты здесь делаешь?

Мэлис смотрит на меня сверху вниз, его глаза сузились.

Я открываю рот, чтобы ответить, но не могу. Я ничего не могу сказать, не могу обрести дар речи. У меня кружится голова, я возбуждена и взвинчена так, что не могу прийти в себя.

Конечно, этого для Мэлиса недостаточно. Его рука поднимается, и он хватает меня за подбородок, приподнимая мое лицо.

В его глазах все еще полыхает огонь, такой же дикий, как тогда, когда он трахал ту женщину. Он так близко от меня, что я почти чувствую, как кончик его члена касается моего живота, и от этого ощущения нечто в глубине моего тела сильно сжимается.

– Почему ты здесь, солнышко? – спрашивает он, используя то же самое слово, которым называл меня уже несколько раз. – Как ты, твою мать, узнала, где мы живем?

Я с трудом сглатываю, ноги дрожат. Меня переполняет абсолютная уверенность в том, что мне не следовало приходить сюда. Мэлис уже предупреждал меня, что он – да и остальные тоже – вовсе не герои. Даже если человек, который преследовал меня ранее, планировал причинить мне вред, эти люди не смогут меня спасти.

Они не станут меня спасать.

И теперь Мэлис зол.

Я снова открываю рот, пытаясь заставить свой язык работать, но прежде чем успеваю что-либо сказать, меня прерывает другой голос.

– Что здесь, мать вашу, происходит?

18

Уиллоу

Вспыхивает свет. Мэлис поднимает взгляд, и я оборачиваюсь, видя Рэнсома, стоящего в коридоре позади Виктора.

Он поднимает голову, и я могу только представить, как это все выглядит для него. Я зажата между его братьями, они стоят вплотную друг к другу по обе стороны от меня. Один из них голый, а мои щеки, уверена, чертовски красные.

– Ха. – Рэнсом поджимает губы, его брови слегка приподнимаются. – Похоже, я пропустил вечеринку.

Его слова будто бы ломают невысказанное напряжение, повисшее в воздухе, и Мэлис с Виктором одновременно отступают от меня на шаг. Я чуть не падаю от неожиданности этого движения, чувствуя себя дрейфующей посреди океана после того, как оказалась зажатой между ними. Рэнсом подходит и встает плечом к плечу с Виктором. Все трое пристально смотрят на меня.

Я обхватываю себя руками, словно это может каким-то образом обезопасить меня, и наконец обретаю дар речи.

– Дверь была открыта, – почти пищу я. – Я не хотела мешать.

Мэлис прищуривает глаза, но Виктор успевает заговорить.

– Женщина, которую ты пригласил, скорее всего, неправильно ее закрыла, – говорит он брату тихим и ровным голосом. – Нужно быть осторожнее. Никому из нас нет дела до того, что ты приводишь сюда девушек, но ты должен хотя бы убедиться, что они не оставляют дверь распахнутой настежь.

– Да, проклятье. – Мэлис бросает сердитый взгляд в