Меня охватывает облегчение при мысли о том, что они не преследуют меня повсюду, но нервозность все еще на месте.

Есть нечто странное в том, как этот человек стоит в стороне от света уличного фонаря, наполовину скрытый темнотой. Я не могу как следует разглядеть его черты – хотя и понимаю, что это не один из братьев, – но он крупнее меня и одет в темные цвета, которые сливаются с тенями.

Приступ страха заставляет мое сердце биться быстрее, и мне вдруг хочется оказаться где угодно, только не здесь.

Достав телефон и стараясь не привлекать к себе внимания, я открываю на экране приложение для вызова такси. Внезапно мне кажется, что подобные расходы того стоят. Ближайший водитель находится в десяти минутах езды, и я стискиваю зубы, заказывая поездку. Я смотрю на экран, то молча призывая водителя ехать быстрее, то бросая взгляды на мужчину, спрятавшегося в тени.

Когда он делает шаг вперед, адреналин в теле подскакивает. Я стараюсь дышать ровно, убеждая себя, что он, скорее всего, просто пропустил автобус и пойдет пешком. Но когда я смотрю на него, то понимаю, что он направляется прямо ко мне, его шаги размашистые и целеустремленные.

Твою мать.

Тело инстинктивно приходит в движение, и я бросаюсь бежать по улице в противоположном направлении, снова роясь в сумке в поисках ножа. Позади меня раздаются шаги, и по коже пробегают мурашки. Мне приходится насильно успокаивать себя, дабы мозг не строил сумасшедших теорий и не придумывал страшных сценариев того, чего может хотеть от меня этот человек.

Я ускоряю шаг, сворачиваю в переулок, чтобы попытаться скрыться от незнакомца, но он продолжает следовать за мной.

Меня охватывает паника, и я срываюсь на бег, огибая мусорные контейнеры и спотыкаясь о мелкий мусор, разбросанный по земле. Я слышу, как его шаги стучат по тротуару позади меня, перекрывая бешеный стук моего сердца, и это заставляет меня бежать еще быстрее, сжимая нож в одной руке и телефон в другой.

Выбежав из переулка на другую улицу, я, не останавливаясь, поворачиваю налево. Дыхание становится прерывистым, я осматриваюсь по сторонам. Впереди на перекрестке останавливается такси, и я практически кричу, чтобы оно подождало.

Я бегу к нему, распахиваю дверцу и практически бросаюсь на сиденье, прежде чем водитель успевает остановить машину.

– Что за… – Парень за рулем удивленно поднимает голову, когда я захлопываю за собой дверь.

– Поехали, поехали!

Настойчивость в моем голосе заставляет его тронуться с места, и он отъезжает от тротуара, а я поворачиваюсь, чтобы выглянуть в окно. Когда мы начинаем спускаться по улице, я засовываю нож обратно в сумку и смотрю в окно – мужчина маячит где-то вдалеке. Страх скручивает желудок.

Я понятия не имею, кто за мной следил и почему. Это была случайность? Просто какой-то придурок решил ночью поохотиться на одинокую девушку? Но тогда зачем было следить за мной так долго?

Он будто ждал меня на автобусной остановке. Будто он… нацелился на меня.

В голове внезапно возникает яркое воспоминание о том, как я расспрашивала Рэнсома, сколько времени потребуется ему и его братьям, дабы убедиться, что никто не расследует смерть Николая, и как он, по сути, подтвердил, что этот день может никогда не наступить.

Так что, мой преследователь рыскал вокруг в поисках информации? Ему каким-то образом удалось выяснить, что я была в борделе в ту ночь, когда погиб Николай?

С той самой ночи, когда я впервые встретила братьев Ворониных, они внушали мне ужас. Они нависали над моей жизнью, словно тени, заставляя меня постоянно оглядываться. Но мне вдруг приходит в голову, что, возможно, есть кто-то, кого мне следует бояться больше, чем эту троицу.

– Вы в порядке?

Таксист вытягивает шею, смотрит на меня, и его густые брови сходятся на переносице.

– Да, – бормочу я, снова выглядывая в заднее стекло машины.

– Куда едем?

Я секунду колеблюсь, затем называю ему названия перекрестков, которые, как я помню, видела возле большого здания, в которое вошел Рэнсом в тот день, когда я последовала за ним. Мысль о том, чтобы вернуться домой сейчас, приводит меня в ужас, и если за мной кто-то и правда следит в связи со смертью Николая, то братья – единственные, кто может помочь.

Из динамика звучит тихая музыка, и водитель не делает никаких попыток заговорить со мной, пока едет по темным улицам Детройта. Вероятно, он не поверил мне, когда я сказала, что со мной все в порядке, но явно решил оставить меня в покое.

Через некоторое время мы останавливаемся у обочины, и как только я выхожу, таксист уезжает, оставляя меня одну на улице перед зданием.

Сердце все еще бьется быстрее, чем обычно, а голос в голове кричит мне, что это безумие. Уже поздний вечер, и мне не следует обращаться за защитой к людям, которые не так давно угрожали убить меня. Мне вообще не стоит обращаться к ним ни за чем.

Но я не знаю, куда еще пойти.

Поэтому я расправляю плечи и подхожу к зданию, нахожу дверь без окон. Насколько я могу судить, дверного звонка нет, и когда я легонько стучу по массивному дереву, дверь потрескивает.

Я хмурюсь и тянусь, чтобы проверить ручку. Дверь заперта, но, наверное, не до конца, потому что, когда я слегка толкаю ее, она легко распахивается.

Приглашая меня войти.

17

Уиллоу

Я прокрадываюсь внутрь, все еще не совсем понимая, что это за место. Что братья вообще здесь делают? Мой разум тут же заполняет все возможные пробелы – от обыденных сценариев до пугающих, – но я отбрасываю все это, оглядываясь по сторонам, прежде чем дать волю воображению.

Чем больше я смотрю на пространство вокруг себя, тем больше оно напоминает жилище. Пробираясь вперед по темному коридору, я прохожу мимо кухни с большим столом и стульями посередине, и когда слышу шум, доносящийся из комнаты впереди, иду на него.

Сердце бешено колотится, и этот звук так громко отдается у меня в голове, что я почти уверена – его слышат все. Словно он может выдать меня еще до того, как я доберусь до месторасположения парней. Если они вообще здесь.

Меня не должно тут быть.

Я продолжаю мысленно повторять себе это снова и снова. Нужно просто развернуться и уйти. Но воспоминания о