Надежда Алексеевна не без какого-то щемящего чувства ехала, просила, выслушивала комплименты, выдерживала пожатия рук и томные взгляды и успевала; муж получал какой-нибудь мудреный подряд и даже сумму на задатки. Тогда уплачивались долги и начинались затеи. Колосов строил в деревне новый дом, выписывал из-за границы новую мебель, машины, экипажи, задаривал жену массой ненужных, но дорогих вещей, и деньги так же легко улетучивались, как и доставались… Он снова пускал в ход какую-нибудь новую аферу, снова поправлял прозрачную косынку, еле закрывавшую прелестную шею жены, отправляя ее к финансовому тузу, и снова доставал деньги, которые снова сорил…

Во время этой прожектерской деятельности Колосовы попеременно жили в Петербурге, Москве и в деревне, и жили открыто. Александр Андреевич стал ближе узнавать людей и увидал, что достаются деньги несколько трудней, чем тратятся; понял он также, что достаются деньги умеючи и что для этого надо не быть особенно разборчивым в средствах… Он так и делал и, наезжая в обе наши столицы, сумел завести связи, влезая в душу нужного человека с той артистической ловкостью, которая со временем сделалась его второй натурой. Обладая, кроме того, здравым смыслом, верной оценкой людских слабостей и некоторым презреньем к людям и владея хорошо речью, Колосов скоро приобрел репутацию умного и даровитого человека, из которого, при случае, может выйти крупный деятель…

— С вашими способностями служить надо, — говорили ему влиятельные люди.

Колосов и сам был от этого не прочь: бестолковая, мелкая прожектерская деятельность не была ему по душе; его натура искала чего-нибудь посолидней и поосновательней… «Большому кораблю большое и плавание!» — мечтал в тиши кабинета Александр Андреевич и бередил своего честолюбивого червяка, засевшего у него в сердце…

Удовлетворенный страстью к жене, Александр Андреевич охладел к ней, а с охлаждением он стал еще более понимать и чувствовать, что такая красавица жена, как Надежда Алексеевна, в добрых руках может быть хорошим средством для человека, собирающегося в большое плавание по морю житейскому. Он по-прежнему был ласков, любезен и внимателен, и только разве посторонний взгляд мог заметить, что муж глядит на жену с расчетом купца, мечтающего получить от красоты жены немалые проценты.

Во время долгих отлучек мужа Надежда Алексеевна по целым месяцам жила одна в деревне. Понятно, что одиночество и скука заставили ее с удовольствием принимать посещения соседа их, молодого, любезного князя Вяткина, сына того старца, с которым читатель уже познакомился. Он бывал у своей соседки почти ежедневно, так мягко и осторожно сумел расшевелить слабые струны сердца женщины, так деликатно сочувствовал ее положению, что Надежда Алексеевна сперва благодарно глядела на молодого, человека, а потом полюбила его…

Со страхом ждала Надежда Алексеевна возвращения мужа… Горькими страданиями искупала она свою первую неверность… Она исхудала и осунулась… Когда приехал муж, она бросилась к нему в ноги и, рыдая, рассказала все, ничего не тая.

Колосов почувствовал нечно вроде боли оскорбленного самолюбия… В первую минуту ему стало жутко. Однако благоразумие и желание изо всякого обстоятельства вытянуть пользу заглушили порывы, и он успокоился со стоицизмом философа нашего времени. Он взглянул не без презрения на рыдающую жену, и в практической голове его успела даже шевельнуться мысль: «Я ее прощу, и тогда она у меня совсем в руках!»

Он поднял жену, ласково усадил ее, поцеловал и нежно шепнул, что увлечение позволительно, и не ему карать его; кстати понадеялся, что князь Вяткин («Хорошо, что еще не какой-нибудь сельский учитель!» — промелькнуло у мужа) скромен на язык, и окончил речь свою уверением, что он ничего не помнит и любит свою Надю по-прежнему.

Надежда Алексеевна ожидала иного приема. Она ждала упреков, брани, гнева, пожалуй даже развода с мужем, который ее бросит, как недостойную жену, и вдруг вместо этого — такое человеческое отношение… — О боже, какой ты добрый, Александр, и какая я гадкая! — рыдала, обливая слезами его руки, растроганная женщина…

— Полно, полно, мое дитя!.. — утешал ее Александр Андреевич. — Не плачь и перестанем об этом говорить…

— Я тебя люблю еще больше… милый ты мой!..

Когда жена несколько успокоилась, Александр Андреевич посоветовал жене принимать молодого Вяткина, как будто ничего и не случилось.

— Ты не показывай и виду, Надя, что переменилась к нему, а то заметят люди, пойдут сплетни… Бог с ними… А я верю тебе!..

Колосовой был несколько странен такой проект.

— Чему дивишься? Ведь нельзя же выгнать человека из дома… Тогда скажут: вот бывал, а муж приехал, — перестал! и выведут бог знает какие заключения… А если ты будешь любезна с ним, никто ничего и не подумает… Я ведь о тебе, дитя мое, хлопочу!..

Когда приехал молодой Вяткин, Колосов его принял отлично, скоро сошелся с ним на «ты», и месяца через два занял у него десять тысяч и поехал в Москву по делам… Скоро уехал и князь, которому надоело бывать у соседки только для разговоров, и Надежда Алексеевна снова сидела одна в деревне и часто длинными зимними вечерами горько-горько плакала, поверяя изредка грустные мысли своей верной Даше.

Прошло пять лет. В это время супруги успели покороче узнать друг друга, и если не особенно доверяли друг другу, то все же таки настолько свыклись, что муж сквозь пальцы смотрел на увлечения жены (увлечения, — впрочем, маленькие, — случались, и жена в них не каялась так искренно, как в первый раз), а жена, в свою очередь, охотно хлопотала по делам мужа, мало-помалу примиряясь со своим положением; она не любила уже мужа, но привыкла к нему и слегка его боялась; он был ласков, добр, ровен, ни в чем не отказывал ей, и она ценила это и подчас звала добрым папочкой. И жизнь ее текла без заботы и огорчений до той поры, пока сильное увлечение не захватывало сердце молодой женщины врасплох… Она не боролась против чувства, а отдавалась ему и тогда ненавидела мужа. Задумываясь, волнуясь и плача, она искала исхода. Где он? Оставить мужа? Но разве он позволит? И где энергия, сила?.. где она? В такие полосы жизни Надежда Алексеевна проклинала, что вышла замуж и оставила сцену…

Эти вспышки не пугали мужа. Он был уверен, что еще одна-другая такая вспышка, еще несколько лет, и Надежда Алексеевна станет самой милой женой, хотя и не брезгающей любовниками, но не смущающей мужа ни раздирательными сценами, ни намерениями вроде побега. Глядя на жену, Колосов был