Шрифт:
Закладка:
– Расходитесь и зовите! Зовите их!
Старики расставили плошки с едой на могильные столики.
Всё действительно разошлись – видимо, к надгробиям своих предков. Тёмные облака почти полностью скрыли солнце.
Высокие сосны поскрипывали длинными стволами на ветру, песок спиралями взвивался над землёй. Отовсюду звучали восклицания:
– Мама Света, я тебя жду!
– Папа Коля, приходи!
– Брат Андрей!
– Мама Шура! Сестра Зина, сестра Прашка!
– Папа Егор, мама Света! Брат Сеня!
– Мама Глаша!
– Мама Лера! – кричала бабушка. – Мама, приходи!
– Папа Женя, мама Света! – громко и пронзительно кричала Тамара.
Ветер всё усиливался и выл, гуляя меж могил, будто мёртвые и правда встают на зов. Старики всё кричали и кричали, и их слова словно забирали свет – небо становилось всё темнее, серые облака стали почти чёрными. Вдали ударил гром. В глазах мутнело от дыма, который окутал всё. Крики становились громче, но голоса теряли эмоции и будто бы становились безжизненными. Еле видное за тёмными облаками солнце вдруг стало красным, и всё вокруг побагровело. Или это у меня в глазах? В груди жгло, голова кружилась, тошнило. Как же плохо. Не могу заставить себя даже сдвинуться с места. У меня вышло только опуститься на землю и закрыть глаза. Остались только звуки и запахи. И вдруг я поняла, что именно этот едкий запах я чувствовала вчера в электричке, именно он преследовал меня по дороге с платформы. Так пахло сегодня в кухне. Так пахнет сейчас.
Мысли чуть прояснились. Мне стало лучше. Совсем немного, но лучше. Я сидела всё так же, опустив голову и закрыв глаза. Здесь, внизу, я меньше чувствовала едкость, но больше – сосновую хвою и затхлость песка. Значит, этот едкий запах легче воздуха. Я открыла глаза. Снизу мне было видно, как клубы дыма застыли плотным туманом где-то на уровне оград.
Старики уже перестали кричать, а Тамара что-то осторожно подливала в кадило из стеклянного пузырька. Я вспомнила, как старательно вчера вечером она потушила окурок.
– Анечка, встань, покушай, – ко мне наклонилась бабушка с кастрюлькой в руках. Её глаза были покрасневшими, губы высохли, кожа отдавала зелёным оттенком.
– Что здесь происходит?
– Анечка, сегодня святой день. Пока мы здесь, наши предки отдыхают там, – она показала в сторону деревни.
– Почему везде этот запах?
– Это запах иного мира, Анечка. Это настоящая святая вода.
Так благодать пахнет. Здесь от неё плохо, потому что душа наша чувствует всё и рвётся наружу. Из-под кожи вырывается, – бабушка рассказывала это всё с полными восхищения глазами, – если в этот день душа твоя уходит, то сразу в рай, вместе с предками нашими. Но не всем везёт, не всех они забирают.
– Бабушка, она травит вас. Опустись, сядь рядом со мной, тебе станет лучше, потому что пары вверх поднимаются. Это никакая не благодать, ваша Тамара – чокнутая!
– Что ты такое говоришь, Анечка! Тамара нам помогает!
Вставай и ешь! Внешне тело твоё благодатью напиталось, теперь изнутри надо. Представляешь, такая молодая придёшь к вечной жизни!
Я почувствовала, что моя голова достаточно ясная, чтобы действовать. Всё вокруг перестало быть багряным, но запах никуда не исчез. Старики вокруг ели пропитанные ядом угощения.
По всему кладбищу разносились стенания и слышалось, как на землю выплёскивается отравленная пища, которую желудки стариков были не в силах удержать внутри. Бабушка пыталась меня остановить, и мне пришлось оттолкнуть её. Она осела на землю и не смогла встать.
Тамара всё ещё окуривала кладбище. Её сумка стояла на земле открытая. Я поняла, что должна заполучить этот пузырёк, и, кинувшись к сумке, запустила руку в тёмное нутро. Тамара поняла, что я решила сделать, но добыча уже оказалась в моих руках. Откручиваю крышку – в нос ударил тот самый запах. Старики даже не смотрели на нас. Кто-то продолжал есть, в надежде, что тело отвергнет душу, кого-то выворачивало наизнанку. Перед глазами всё ещё было мутно. Вокруг шатаются то ли люди, то ли призраки.
– Зачем тебе эти старики, дура? – спросила со смехом Тамара. – И что ты будешь делать? Выльешь? Ну выливай, им уже достаточно. И им это нравится, понимаешь! Нравится! Они хотят умереть, пока ещё ходят!
Она безумна. Я плеснула в Тамару жидкость из пузырька, стараясь попасть на лицо и волосы. Она завизжала, упала на колени и закрылась ладонями, пытаясь вытереть жидкость. Моя рука будто бы сама скользнула в карман. Да! Я быстро достала спичечный коробок. Чиркнула. Бросила. Горит! Ярко горит!
Тамара страшно вопила и каталась по земле, но чёрное синтетическое платье растаяло в огне мгновенно, и пламя вцепилось в тело и волосы. Её ставшая красной кожа на глазах покрывалась лопающимися волдырями.
Я бросилась к бабушке и попыталась оттащить её, но ослабевшее тело было не сдвинуть с места. Мне нужно бежать. Не хочу видеть, как она горит, не хочу слышать её крики.
Добежав до озера, я почувствовала адскую усталость. Эти ядовитые пары отобрали у меня много сил. Нужно позвать на помощь. Кто-то должен спасти этих стариков. В боку кололо, снова подступала тошнота. Я продолжала бежать. На столе у озера лежали остатки еды. Яблочные огрызки, банановая кожура, фантики, покусанный хлеб, обглоданные части петуха.
Словно духи только что действительно были здесь.
Я с трудом дошла до дома. Что за чёрт, почему мне становится всё хуже? По крыше застучали капли. Надеюсь, дождь уже не успел спасти Тамару. В глазах мутнеет. Мне нужна вода.
На кухне только остатки воды на дне чайника – этого мало.
Бабушка ведь всё ещё хранит питьевую воду в серванте в гостиной?
Еле иду туда. В комнате не выключен свет – как же больно от него глазам. Сервант пуст. Вижу оставленную на столе записку. Машинально беру листок со стола, слышу, как на улице гремит гром. Дождь стучит сильнее.
«Мамочка, не знаю, читаешь ли ты мои письма. Я пишу тебе каждый год, но ты так и не сделала того, о чём я просила тебя.
Знаю, что если ты не забираешь меня, то и правнучку свою забрать не захочешь. Но я тебе выбора не оставлю, ты уж меня прости. Я сделаю всё, чтобы она сегодня ушла с тобой».
Варенье?.. Как же плохо. Я просто хочу, чтобы это прекратилось. Нужно вызвать «Скорую». Набираю номер. Гудки. Голос.
Не могу сказать ни слова. Молния отпечатывает перед глазами текст страшной записки, что осталась в руках. Сердце бьётся с безумной скоростью. Дышать
