Шрифт:
Закладка:
А вот Лев совершенно не переживал из-за замечаний. Садился под дерево, иногда прямо под гамаком с Антоном (Гамак, по умолчанию, был местом Антона. Хотя я ни разу не слышала, чтобы он заявил на него права словесно, все считали гамак его творческой мастерской, как столик в кафе «La Closerie des Lilas» для Хемингуэя.) и усердно стучал по клавиатуре ноутбука. Когда он писал, он не замечал ни жары (до вечера мог сидеть в полностью мокрой от пота майке), ни шума вокруг – Лера специально подходила к дереву и кокетничала с Антоном прямо над Лёвой. Как только Лев заканчивал с правками, он с преданностью и добродушием щенка бежал показывать результат Адаму.
Услышав Лерину угрозу, он посильнее натянул губы на свои выступающие изо рта зубы, кисло улыбнулся и шлепнулся на траву под деревом.
Лера прислонилась к толстому стволу дерева, слегка наклонилась и прогнулась так, чтобы ее грудь в слитном купальнике с вырезом до пупка оказалась прямо перед лицом Антона. Она провела указательным пальцем с длинным ногтем по плечу Антона и полушепотом сказала:
– Ты можешь своими талантливыми писательскими пальцами сделать мне массаж. У меня так болит шея.
Антон пробурчал, что делать массаж не умеет. Она что-то промурлыкала ему в ответ. Они засмеялись: она – как шум колокольчиков от ветра, он – как подчиненный над несмешной шуткой начальника.
Антон сказал, что у авторов 12-томных фэнтези-циклов пальцы еще сильнее. Они снова рассмеялись, только теперь вымученным был смех Леры. Она побежала к Саве, а Лев, еще не успевший погрузиться в свой рассказ, мстительным взглядом проводил ее до Савы, который не смог отказать в просьбе.
– Я убью тебя, а потом себя, – достаточно громко для того, чтобы его слышали все в саду, сказал он.
Все замерли, а потом стали двигаться как в замедленной съемке. Лина широко открыла рот, а потом драматично прикрыла его ладонью. Рита вздрогнула и, по ощущениям, целую минуту поворачивала голову в мою сторону. Сава, не успевший начать массаж, вечность поднимался на ноги, а Антон столько же выпрыгивал из гамака. А потом все, наоборот, задвигались в ускоренной перемотке.
Лера подбежала к Лёве и пнула его ноутбук так, что он ударил Льва по носу. Сава схватил ее сзади и пытался оттащить, пока она кричала в истерике, что первая убьет его, и пинала по ногам. Антон тормошил Льва, повторяя: «Что ты сказал?»
Лина подбежала к нам с Ритой, схватила нас ледяными пальцами за локти и сказала:
– Ой, девочки, будет трагедия. Dark is coming.
Макс, вышедший из туалета, сначала подумал, что это будничная ссора ребят, и со скучающим видом пошел в домик, но уже на пороге остановился.
Наконец, Лев поднял голову, посмотрел на Антона и сказал:
– А что такого? Я просто прочитал вслух фразу своего героя. Адам сказал, что чтение вслух помогает услышать фальшивость в диалогах. Это история…
Он не успел закончить, Антон попытался ударить его по носу, который уже кровоточил из-за удара ноутбуком, но Лев дернулся, и кулак задел только кончик носа. Антон тряхнул его за плечи, и Лев ударился головой о дерево. Он посмотрел на Антона взглядом жестоко обиженного ребенка, сильно опустил уголки губ вниз и попытался что-то сказать, но получились только скулящие всхлипы. Антон встал и отошел на шаг. Лев тоже поднялся, прижимая к груди ноутбук, и опять попытался заговорить. Он еще сильнее захныкал, попятился, врезался в дерево, на ощупь развернулся и побежал на другую сторону.
Глава 18. Бэнкси. «Голосуй за любовь»
Адам после возвращения был таким пылающим и активным. Он проводил много времени с нами, шутил, часто обнимал, постоянно интересовался нашим творчеством. Как-то утром вместо медитации устроил нам игру в волейбол. Днем, когда мы прятались от жары (в последнюю неделю солнце после девяти утра нещадно палило, даже воздух плавился, из-за чего очертания гор казались детскими картинками-голограммами), он часто приходил в общий домик или к кому-нибудь в гости. Садился на пол, читал блокноты или рассматривал наброски, поглаживая по голове или приобнимая за плечо. Правда, парней, кроме Левы, который смотрел на Адама с любовью ребенка к отцу, эти движения напрягали, и он обходился похлопыванием по спине или по коленке.
Он снова стал рисовать – его футболки и широкие штаны были измазаны свежей краской поверх старых, засохших пятен. Но результаты своих работ не показывал. Лина говорила, что скоро у него снова будет выставка в России. Может быть, именно поэтому, а не из-за того недельного отсутствия его эмоции ощущались как будто нажата кнопка «до предела». Если он радовался, то мы все как будто бы купались в теплых лучах, от которых кожа искрилась золотом; если злился, то это была гроза. Не майская, с ярким запахом озона и лепестками яблочных цветков в лужах, а та, от которой загораются деревья и реки выходят из берегов.
Так и случилось с наказанием Антона. Не знаю, как пересказал произошедшую историю Лев, но Адам не спросил нашей версии. Он пришел час спустя после того, как Лев убежал к нему, пиная по дороге камни, отталкивая Мишу и Тимура, обдирая ветки деревьев.
– Какого хера? – громко крикнул он, и я поняла, почему он почти всегда говорил полушепотом. Выше среднего его голос звучал истерично и дрожаще, без былой уверенности, как будто бы даже со слезами.
Наш сад был почти пуст – Сава побывал на той стороне и, убедившись, что Лев не хочет с нами разговаривать, вернулся в домик и вроде бы заснул; Макс, Лера и Лина были на пляже. Мы с Ритой так и остались сидеть на крыльце, хотя она уже пару раз порывалась сходить и проверить Лёву. А сам Антон сидел под деревом на том месте, где часом ранее сидел Лев. Выражение его лица было безразличным, даже когда Адам потянул его за ворот футболки и протащил бы по земле, если бы Антон был комплекцией меньше Адама.
Когда Антон встал, Адам тряхнул его и ударил об дерево, как это сделал сам Антон со Львом.
– Тихо-тихо, я просто не так его понял, – старательно спокойно сказал
