коситься в ответ. Когда в мою сторону отправились два кавалериста, я не стал уходить. Ведь нет никакого преступления в том, чтобы стоять рядом с союзным войском, так?

Всадник на вороном остановил коня прямо передо мной, загородив тренировочное поле.

– Ты из чьих? – приподнял он забрало.

Я выпрямился, как на смотре. Невольно подумал, что это и может быть тот самый сержант Тувир. И что сержанты уж точно не шутят про повешение.

– Лэйн Тахари, из отряда капрала Гвона. – Я посмотрел на свою заляпанную обувь и добавил тише: – Первый мечник Крига.

Сосед на пегой кобыле явно усмехнулся. На его щите нарисовали красный воротник – косая черта: член рода, но не наследник. Бастард. Кому бы из нас стоило потешаться.

– А. А-а! – протянул всадник на вороной. – Слышал, слышал. Капрал тебя так нахваливал, будто денег дали. – Быстро глянул на мою бригантину, ножны, плащ и сапоги. – Что, тоже отец отправил жизни хлебнуть? – Я и ответить не успел. – Нелегко это – быть младшим в семье, – покивал сержант сам себе.

– Полагаю, зависит от семьи, – осторожно сказал я, ничего не уточняя.

– Тоже верно. Так что, капрал снова пьян? Я говорил уже: то была последняя бочка, и ему бы…

– Я по личному делу. – Я покосился на всадника пегой. Тот явно прохлаждался и грел уши. – Хочу знать, есть ли способ попасть в кавалерию.

Повисла неловкая пауза. На заднем фоне уничтожали мешковину и изматывали коней.

– Ты, парень, что, с неба свалился? – снова прыснул бастард.

– Я не из Воснии.

Всадники переглянулись. Я ожидал чего угодно – побоев, издевательств, унижения. Но, похоже, сытые люди куда добрее оборванцев у нашего костра.

– Задачка-то не из простых. – Всадник на вороном отпил из фляги. – Для начала тебе бы коня с седлом для боя. Да не всякий подойдет – тут выучка нужна. Затем – копье приличное, кирасу…

Бастард вклинился в разговор:

– Это уж не говоря о звании…

– Щедрость маршала куда легче получить, когда к войне собран, – кивнул первый всадник. Я рассмотрел его плащ вблизи и выдохнул. Все-таки сержант.

Право на меч без земель – право подохнуть с голоду чуточку позже. Я старался держаться ровно.

– Без звания… во сколько обойдется?

Сержант вздохнул, подул себе на нос, протер лицо платком.

– Дай-ка подумать. Три сотни, если без копья…

– И содержание! – весело добавил бастард.

– От тридцати в год, – закивал сержант.

– А ведь если урожаи плохи, так и все сорок, да? Помнишь, как три весны назад было?

Удо как-то докладывался о расходах отца, но я и представить себе не мог, сколь дорого обходится один кавалерист. Я сказал еще тише:

– За корону турнира я получил двадцать.

До финала набиралась десятка по мелочи. Даже если бы я носился как полоумный от турнира к турниру и везде брал корону, я бы состарился и выбыл из состязаний до того, как заработал четыре сотни.

Сержант снова протер лицо – платок был весь мокрый! – и сочувственно сказал:

– Такое честным трудом не заработаешь.

– Особенно копошась в земле! – хохотнул его сосед, явно так и не разобравшись в моей родословной по изломовским ножнам.

Я стоял, смотря на кавалеристов снизу вверх. Где-то на уровне чужой задницы в седле. Всем ростом ниже, чем заканчивались уши их породистых скакунов.

Не кони – медведи. Золото.

Четыре долбаных сотни.

Столешница еле держалась на пне. Вернее сказать, то была крышка от ящика, но я привык обходиться малым. Крохотный костер по правую руку угасал – совсем скоро мне придется свернуться. Но пока…

Замок, донжон, рвы и дикие поля. Два «суверена», а под ними больше дюжины «маршалов». Плохой урожай, безземельные крестьяне, долг. Я переместил карту «суверена» в самый верх очереди.

Заскрипело дерево. Ко мне подсели, я и не услышал шагов. Так мягко по земле ступали только двое из нашего лагеря. И то один двигался тихо исключительно на трезвую голову, а вторая… второй я был совершенно не рад.

– Эй, дохляк, ты свое отработал?

Я вздохнул и потер переносицу. Кажется, столешница была чем-то перемазана: я увидел грязь на замотанных пальцах. Везде приходилось обходиться малым. Я вытер руку о грязную штанину, а рукавом облагородил нос. Славный походный этикет, матушка бы мною гордилась.

Руш пихнула меня локтем.

– Молчишь? – Тупицы Воснии не любили слушать ответы, но постоянно сыпали вопросами. – Таким обиженкам не место под флагом, знаешь?

Естественно, тупицы считали, что им известно все.

– Я просто-напросто занят. Такое случается. – Особенно это легко понять, когда люди уходят подальше от лагеря, в тишину.

Зачем я передвинул «суверена» выше? Дьявол.

Поверх карт объявилась чужая раскрытая ладонь. В ней лежал катышек какой-то темно-коричневой травы.

– Взбодрись. – Руш подвинулась ближе, почти коснувшись моего плеча. От нее тянуло грязным телом и листьями осоки. – У покойников рожа и то веселее.

Я запутался в том, чего хотел больше – отпихнуть эту оторву или прислониться. Все-таки она и правда была хороша… с ножами. Потому я встретился с ней взглядом и обошелся словами:

– Если улыбнусь, оставишь меня в покое?

– Ха! – Она затолкала комок за щеку. – Правильно, что отказался. Тебе бы все равно не досталось задаром. Только переводить добро.

Я не обижался.

– Такого дерьма мне и с доплатой не надо.

Еще не хватало уподобиться шестеркам Варда. Я хорошо помнил, как они теряли человеческий облик, хватаясь за стены, издавая гортанные звуки. Отвратительное, но безвредное зрелище. Хуже всего – пьяное буйство. Я опасливо покосился на соседку:

– Кстати, что это вообще?

– Искрица. Растет тут, на могильниках! – Руш наклонилась и заглянула в глаза. – Что, испугался?

Я пожал плечами.

– Почти все растет на чьих-то могилах.

– А это что за дерьмо? – спросила она, ткнув пальцем в карты.

Расклад со всех сторон выглядел паршиво. Я выступал против Воснии, и чертовка драла меня без пощады: в трех следующих конах и до победного.

– Конкор. Финка. Игра, в которой…

– Постой, зря это я. Даже знать не хочу. – Руш начала качать ногой. Я придержал столешницу на всякий случай. – Давай про могилы дальше. Или Излом…

Я разложил следующий кон. За себя и за врага. Молчал и не отвлекался от дела. Руш все еще сопела недалеко от моего уха. Уж не знаю по поводу настроения, но наглости искрица точно прибавляла.

– Тебя что-о, керехова чума подкосила? Или… как там правильно, недуг?

«Суверен» ни черта не менял в раскладе. Зря я на него положился. Чего-то не хватало. Или кого-то.

Я ответил, не отрывая взгляда от карт:

– Недуг – это ходить по земле врага