– Это несколько резковато, вы не находите?

– Нет, не нахожу. Если бы ваши чертовы «Старбаксы» не росли, как грибы, на каждом углу, если бы они не душили независимые кафе… – Скарлет размешивает сахар в чашке, пытаясь успокоиться. – Вы ходите из кафе в кафе, закрывая их, плюя на их владельцев, которые вложили в них всю свою жизнь – все, что у них есть, все свое время, все свои надежды, в…

Изикиел ждет, чтобы она закончила свое предложение, затем отодвигает свои пышки в сторону.

– Вы не обязаны продавать свое кафе, ведь никто вас не заставляет. – Он смотрит ей в глаза. – Но если вы подумываете о продаже кафе, то я рекомендую вам сделать это раньше, а не позже. Я видел ваши счета, и моя компания предлагает вам больше, чем рыночная стоимость вашего заведения. Чем дольше вы будете тянуть с решением этого вопроса, тем больше эта цифра изменится в меньшую сторону.

Он откидывается на спинку стула, Скарлет делает глубокий вздох, затем выдает:

– У вас когда-нибудь было что-то такое, что было бы вам настолько дорого, что без этого вы… чувствовали бы себя неполным, как будто от вас отхватили некий важный кусок?

– Нет, – отвечает Изикиел. – У меня никогда не было ничего такого. Должно быть, это что-то особенное.

– Да, если у вас это есть и вы это не потеряли.

Он мнется, словно сомневаясь, стоит ли ему говорить ей то, что он хочет сказать.

– Но кафе – это детище вашей бабушки, а не ваше.

Скарлет молчит. Под столом ее левое колено начинает трястись, пальцы дергаются. Она со злостью смотрит на сахарницу, затем на нетронутый кофе Изикиела.

– Вы не пьете свой кофе, – говорит девушка, не глядя ему в глаза.

– Он слишком горяч. Думаю, бариста хотела, чтобы я обжег язык.

– Возможно, у нее были на это причины.

Парень усмехается, облизывая свою ложку.

– Вы что, судачили обо мне?

– Город у нас небольшой. – Скарлет пожимает плечами. – Что я могу сделать с молвой?

Ее пальцы дергаются опять, и внезапно у нее возникает такое чувство, словно она хранит секрет, что-то наподобие шоколадной конфеты, спрятанной в кармане. Скарлет смотрит на его чашку, когда та вдруг опрокидывается, и сладкий, обжигающий кофе выливается на руку Изикиела.

Он отдергивает руку.

– Черт!

Она быстро приводит чашку в вертикальное положение и салфетками вытирает растекающийся кофе.

– Простите, я не знаю, как это… Я не хотела…

Илай уже встал.

– Вы – ходячая проблема, – говорит он, чуть заметно улыбаясь сквозь боль. – Если все так пойдет и дальше, я буду госпитализирован еще до заката.

– Скорее подставьте ее под холодную воду.

Изикиел исчезает, и Скарлет кладет салфетки, пропитанные кофе, в пустую чашку. Не могла же она опрокинуться сама, верно? Должно быть, я задела ее и опрокинула, думает девушка. Это единственное здравое объяснение, а Скарлет большая поклонница здравого смысла. Тесто не поднимается без дрожжей, а если падают чашки, значит, их кто-то толкнул. Точно так же она объяснила и испепеленного мотылька, и искры на своих пальцах (статическое электричество), и люстру, упавшую на голову Вульфа (неисправная электропроводка). Чего Скарлет не может отрицать, так это того, что перед тем, как чашка опрокинулась, сама она почувствовала прилив энергии. Как будто ее жилы превратились в медные провода, по которым, гудя, пошел электрический ток.

– О, не беспокойтесь насчет меня, со мной все в порядке.

Скарлет поднимает взгляд. Она совсем забыла про Изикиела, который теперь стоит рядом, показывая ей свою руку, на бледной коже которой краснеет ожог.

– Простите. Это вышло случайно.

– Надеюсь, что так. Учитывая количество случайностей, происходящих там, где находитесь вы, я начинаю беспокоиться за свою безопасность.

– Я… я не хотела.

Он улыбается.

– Вы в этом уверены? Надо думать, вы ненавидите меня достаточно для того, чтобы…

Скарлет сдвигает брови. Она, и правда, думала, что ненавидит его, но теперь, услышав эти слова из его собственных уст, уже не уверена, что это так.

– Я не испытываю к вам ненависти.

Изикиел кивком показывает на дверь:

– Послушайте, как насчет того, чтобы пройтись? Думаю, какое-то время мне будет лучше держаться подальше от горячих напитков. Мы могли бы поговорить и на улице.

Скарлет слегка пожимает плечами и чуть заметно кивает.

– Пожалуй.

– Тогда постарайтесь сдержать свой энтузиазм. – Изикиел смеется. – Или я могу неправильно вас понять.

Неправильно ее понять? Скарлет думает о том, что почувствовала, когда увидела его впервые, и о том, что чувствует с тех самых пор, хотя про себя и пытается это отрицать. Беги. Ей надо бежать от него. Ничего хорошего из этого не выйдет. Одно только неблагоразумие, одни только сложности. Вместо этого она встает из-за стола и вслед за Вульфом выходит из кафе. На улице он сразу же останавливается, она врезается в него и спотыкается. Парень поворачивается, удерживает ее от падения, и на губах его играет все та же улыбка.

– Вы смотрите на меня, как будто я тот самый кусок торта «Бейкуэлл».

Скарлет хмурит брови.

– Я?..

– Вы хотели его съесть, – говорит он. – Когда только вошли.

Она хочет что-то сказать, но может только молча смотреть на него, мысленно приказывая ему уйти, может только попытаться направить свою зарождающуюся силу на то, чтобы изгнать этого человека с улицы и вообще из своей жизни. Однако Изикиел не сдвигается с места. Вместо этого он наклоняется и приникает губами к ее уху.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – шепчет он. – И я тоже тебя хочу.

Беги.

Вместо этого она целует его.

3.31 пополудни – Лиана

Лиана сидит в вагоне поезда, постукивая по своим коленям, ожидая одиннадцатой остановки на Северной ветке и считая каждую станцию, пока поезд, грохоча, проезжает мимо перрона и катит прочь. Она пытается не думать о голосах, которые слышала в «Оттоленги», не повторять про себя: шизофрения. Она едет домой, хотя скоро он перестанет быть ее домом, разве что она сможет уговорить Кумико и договориться с Мазмо, который оказался куда приятнее, чем она ожидала. Наверное, она все-таки смогла бы согласиться выйти за него замуж, при условии, что это будет открытый – очень, очень открытый брак.

Когда поезд въезжает на станцию Кеннингтон, Лиана встает. Это не ее остановка, до своей ей надо проехать еще три. Так почему же, когда двери открываются, она выходит на перрон? Стоя в толпе пассажиров, спешащих с работы домой, девушка гадает, что же ей делать дальше. Прежде она никогда не бывала в Кеннингтоне, никого тут не знает и понятия не имеет, на что похож этот район. Возможно, люди здесь настроены недружелюбно – когда вокруг слишком много белых лиц, это часто означает, что за ними скрываются ограниченные умы – так что ей следует зайти обратно в поезд и уехать.