Шрифт:
Закладка:
Стонов слышно не было, только долгий, тягучий распев без слов, схожий с «Господи помилуй». Некоторые падали, их подымали, не оставляя никого, поднимали на руки и несли. Не выдержав этого зрелища долго, Олег захотел броситься помогать, но испугался, понимая, что это скорее призраки, нежели живые существа, нуждающиеся в его помощи, перекрестившись сам и наложив крестное знаменье на строй, глядя на «горящую купину», он затянул «Отче наш», сразу услышав голоса, подпевающие ему.
Сколько это продолжалось никто не знает, но устав и упав на колени в низком поклоне, мужчина, уткнувшись лицом в землю, пробыл так минуту не больше, а подняв лицо, увидел вместо купины первые лучи восходящего солнца. Тут проснулись и остальные.
Не имея сил терпеть, Олег обратился к «отшельнику»:
— Дядь, а дядь…
— Ну ты как ребенок… Что случилось?…
— Сон мне был, то есть не сон…, как бы наяву все… — Никодим, посмотрев на него, затем на гробовщика и заметив, что и у того тоже что-то произошло, поинтересовался у последнего:
— Нууу… а ты видел чего?
— Я! Я-то…, да нет, что вы…
— Странно, я еще ни одного не встречал здесь, кто без видения бы остался, если соврал, то в погибель себе! Ну да Господь знает каждого… Пойдем…, вон… к речке умоемся, заодно и поговорим… — Рассказав все подробно, Олег взглянул настороженно на старца. Тот, не меняя позы задал только один вопрос:
— Когда эти…, раненные в воду входили, их куда-то относило — по левую сторону или по правую, относительно «купины»…, ну если Голгофу иметь в виду: к благоразумному разбойнику или к хулящему Христа?
— Ну так… к благоразумному… Точно, точно… вон туда…
— Стало быть — это спасенные души даны были тебе в попутчики и все слава Богу. А вот, если бы в другую сторону, то на краю гибели такой стоит… — Тут он обернулся в сторону Смысловского и добавил:
— Не это ли он скрывает? Как бы с собой еще кого не утащил… Ох, мало у меня времени, а выбирать сменщика себе нужно, могу не успеть злобу эту остановить…
— А я?
— Ты хороший парень, но если бы ты был тот самый, то я бы понял, что нужно делать, а ты вишь на колени пал и к Господу побоялся приблизиться — ведь куст-то, горящий…, помнишь, что ль, Моисею явлен был такой же…, но тут чудо на чудо, не удивляйся…
— А что ж надо было?
— Кто избран, тот поймет…
Скоро троица, сопровождаемая большим псом, направлялась вдоль берега в центр бора. Смыслов-ский, находившийся в перевозбужденном состоянии, с красными глазами, совершенно посеревший лицом, начал приставать то к одному, то ко второму с вопросами о жертвеннике. Его несдержанность и уже совсем неприкрытость выдавала «отшельнику» скрытую личину демона. Теперь он знал, куда нужно вести и перед, чем представить его, в надежде, что спасется.
Они не остановились ни на костях, внезапно начавших играть в лучах восходящего Солнца капельками росы и одновременно отсвечивая еще не зашедшей Луной, и своими переливами, будто стенавших «Молите Бога о нас!»; ни у поворота реки, после которого вода в ней, почему-то ненадолго окрашивалась в цвет крови; ни даже у прямо на их глазах провалившейся стенки кургана, через провал чего в глубине насыпи виднелись блистающие сокровища.
Никто не спрашивал «хранителя», куда он их ведет — каждый из его попутчиков, полагаясь на его опыт и интуицию, следовал за ним, с готовностью сгинуть, правда, с одной маленькой оговоркой: каждый за свое.
Наконец, подойдя к краю небольшой опушки, старец взглянул на открывшееся небо и прошел вдоль дерев несколько шагов, развернулся к центру и опустившись на колени, кивком головы велел сделать то же самое остальным двум. Повторил только Олег, Роман оставался стоять, как вкопанный, со страхом глядя на несколько деревьев, растущих вместе, очень плотно друг к другу, явно, что-то закрывавших собой.
Гробовщик попытался попятиться, но сзади его в спину подтолкнул своей шарообразной огромной головой пес. Смысловский споткнулся и упал ничком, но, не коснувшись земли, отскочил обратно, как бывает у детской игрушки неваляшки. Увидев это, Никодим, быстро наложив на себя крестное знамение, крикнул:
— Говори, как я! Во Имя Отца и Сына, и Святаго Духа! Отрицаюся тебя сатана, гордыни твоей и служению твоему! Сочетаюся Тебе Христе! Во Имя отца и Сына и Святага Духа. Аминь!.. — Два пучка яркого света с самых первых моментов начавших пульсировать из центра, заслоненного деревьями, вырвались в сторону стоявших на коленях, и осиял их Свет очищающий… Такой же ударил в грудь молчавшего Романа, отшвырнув его, сквозь кусты на несколько метров назад, где он задымился, будто только после удара молнии…
СОВЕТЫ И ЗАПРЕТЫ
Как только все закончилось, «отшельник» кинулся к упавшему, крикнув через плечо Олега:
— Копай-ка неглубокую траншейку… — Через пять минут Смысловский был закопан в землю с оставлением на поверхности только одного лица.
— Может так отойдет… Так после ударом молнии делают… Посмотрим выбило из него демона…
— Демона?!
— Да, брат мой, с большим злом мы столкнулись, с древним…, от того он и ищет жертвенник, а того не знает, что он совсем недалеко от сель, на горе «Ореховне»… Там валун, в древние времена его жрецы языческие на самый верх затащили, у него молились Яриле на восходе солнца, а ан закате, уже другому идолу детей в жертву и приносили — целое капище было там!.. Много на этом холме замучено, да князь святой равноапостольный Владимир помог этому дьявольскому делу исправиться, пусть, где-то и силой — по другому-то никак. Ишь ты снова нечисть повылезала! Эх жаль он и слова молвить из молитовки не успел…, или не сдержался умышлено! Смысловский был без сознания, но вот ушибленный бес, распластавшийся рядом, все слышал. Войти он ни в кого пока не мог, в бессознательную плоть и войти невозможно — разум отключен, а остатки души, хоть и с прикрепленными к ней страстями и мерзостями, а все ж Бога то после такого, испугались…
— Дядь Никодим, а что это там…, ну откуда свет воссиял то?
— Это Игнач Крест…
— Так он вроде бы у Валдая, там же у Яжелбиц и памятник недавно поставили — я сам видел…
— Памятник — это хорошо! Бери-ка хлысты, давай носилки делать, надо этого… успеть из бора вытащить, не успеем вовремя — душа вон,
