Но цветок не успевал за аппетитами девушки, и ей приходилось обрабатывать язычком все больше меленьких цветочков, забирая все глубже в рот медоносный цветок.

Казалось, природа примолкла и замерла, ожидая, пока красавица насытится.

Принцесса разнежилась и разметалась в сладкой истоме, забыв о времени и месте, наслаждаясь волшебным вкусом и не менее чудесным ароматом.

И вот ладошка незаметно скользнула меж бедер, мимо задравшегося подола короткой рубашки.

Вот шаловливый пальчик нащупал и потеребил жемчужину страсти, скользнул вверх-вниз, погладил, придавил, замер.

Щечки окрасились румянцем. Левая ручка, доверив цветок впившимся губам, погладила грудь, нежно ущипнула затвердевший сосок, медленно обвела его пальчиком…

Вот пальчик правой руки задвигался все быстрее промеж широко раскинувшихся бедер, узенькие стопы напружинились, приподнимая на вершину экстаза, ротик оскалился, впиваясь в цветок, ловя сладкие капли…

И… А-ах!

Сладостная судорога пробежала волной по выгнувшемуся телу, бедра затрепетали и сомкнулись, а подкатившиеся глаза увидали небо в алмазах. Тело содрогнулось раз, другой, и расслабленно опустилось на траву.

Руки и ноги обессиленно опали, а губы вновь предельно глубоко вобрали в себя истекающий сладким соком цветок, спеша дополнить одну сладость другой…

***

Раскинувшись в расслабляющем блаженстве, девушка небрежно попыталась приподнять нависший над ее лицом цветок и перевести дыхание.

Но…

…не тут-то было.

Каждый из тысяч мелких цветочков под мягкими лепестками таил крепкие зазубренные крючки, которые впились в губы и язык при попытке вынуть изо рта коварный цветок.

Принцесса забилась, как рыба на крючке, еще не очнувшись от обессиливающей истомы, еще не понимая, что вступила в смертельную схватку за собственную жизнь. И поэтому заведомо проигрывала.

Стебель оказался жилистым и шипастым, тысячи и тысячи острых крючочков при малейшем движении впивались накрепко в губы, язык и горло, раня их, заставляя сжиматься от боли, перехватывая дыхание, бросая в панику.

Воздух в груди закончился очень быстро, а вместе с ним закончились и силы. Лицо налилось кровью, сознание уплыло и лишенное разума тело бессмысленно забилось на райской шелковой траве, взбрыкивая ногами, выгибаясь и содрогаясь в бесполезных уже попытках удержать угасающую жизнь.

Это безнадежное сражение продлилось недолго.

Пятки последний раз ударились о траву, руки выпустили впившийся в лицо стебель и стихли последние хрипы.

Тишина воцарилась в райском саду.

В широко распахнутых глазах раскинувшейся покойницы отражалось не небо, а пурпурно-багровый муар смертельных лепестков, опускающихся на ее лицо.

И вскоре птицы и бабочки вновь бесстрашно летали над распростершимся мертвым телом, совсем недавно полным жизни и соблазна, которое теперь – всего лишь корм для коварного растительного хищника.

***

С балкона, искусно спрятанного за ветвями и вьющимися стеблями, короткое представление экстаза и смерти в Запечатанном саду султана внимательно наблюдали двое.

Блистающий богатством одежды и украшений мужчина среднего возраста и не менее богато одетая девушка примерно тех же лет, что и легкомысленная любительница цветов и ароматов. Их лица безошибочно указывали на близкое родство.

Когда девушка в потаенном саду бестрепетно потянулась к сочащемуся нектаром цветку, он невнятно пробормотал что-то, что можно было расслышать как «тупая курица».

Официальной религией султаната был культ Багряного Цветка.

Багряный Цветок был символом Бога, но лишь немногие знали о совпадение символа и сути. И хотя изображения цветка были совсем не похожи на оригинал, беспечность девушки все же говорила о невеликом уме.

Когда принцесса встала на раздвинутые колени и, прогнувшись, склонилась к цветку, мужчина лишь