Протяженность времени стала для Партума словами, которыми он внутри себя считал ничто. Просто цифры. Ничего не значащие цифры.

Уравновесившийся разум нашел силы даже усмехнуться внутри себя: «Если бы я сейчас считал овец, то с каждым счетом в воду рушилась бы сотворенная мною овца!»

И нашел это очень смешным. И смеялся, пока смех не иссяк. И не знал, долго ли длился его смех, потому что еще не начал счет....

***

Партум решил считать до десяти тысяч. Это была не случайная круглая цифра.

Ему вспомнилась история, приключившаяся с мальчиком из их группы Скитания.

Наставник наказал парня за то, что тот не смог досчитать до ста на языке Империи. За это ему пришлось считать до десяти тысяч. Этот счет занял у него всю ночь. Каждый десяток он отмечал чертой на песке, но поднявшийся утром ветер сровнял все отметки и наставник велел начать счет сначала...

А потом объяснил, что дурак, делающий заметки для памяти на песке, достоин и худшего наказания. Глупый воин – мертвый воин. Роду нужны живые кормильцы, а не дохлые глупцы....

Уцепившись за это воспоминание, Партум начал счет.

По его предположениям выходило, что он начнет обратное превращение ближе к окончанию самых жарких часов дня, когда новоприбывший караван расслабится на время послеполуденного отдыха, а напавшие на него воины будут уже далеко...

Счет, во время которого разуму не на что было опереться, оказался трудным делом.

Несколько раз Партум сбивался и уплывал в какие-то неясные фантазии. От одной из таких фантазий небо приобрело сиреневый цвет (хотя до того цвета не было вообще), а волны покрылись радужной пленкой с преобладанием тошнотворного розового оттенка.

Но постепенно фантазии становились все более расплывчатыми, слов не хватало, чтобы описать возникающие образы.

Это Партума испугало, а испуг помог собраться, сконцентрироваться.

Опасность потерять себя в собственном внутреннем мире показалась ему весьма возможным и совершенно нежеланным исходом.

Он напряг волю желанием сосредоточиться на счете и довел его до конца.

... девять тысяч девятьсот девяносто девять...

Превращение!

И яркий жаркий день Степи ударил в Партума ощущениями с силой ломающего нос кулака...

Боль вызывало все - шелест ветра, воздух, поглаживающий кожу своими прикосновениями, яркий свет, мириады запахов, звуков и других ощущений.

Поглощенный этим, Скульптор не сразу ухватил окружающую реальность.

Но она сама напомнила о себе...

***

- Ты? Ты! Зачем ты снова здесь?! - растерянность в голосе сменилась яростью. - Именем Седого Волка заклинаю тебя, дух горы, вернись обратно в камень!

Партум узнал этот голос. Этим голосом было сказано: «Убей его!».

Такое запоминается...

Тогда, ночью, Партум не рассмотрел лица, но запомнил копну курчавых волос в мерцающем свете факелов.

А сейчас перед ним стоял немолодой, хотя крепкий и крупный мужчина. На лысом черепе не было ни единого волоса, а коротко подстриженная борода была совершенно белой.

Лицом воин удивительно точно соответствовал телу.

Большая голова на могучей шее, небольшие уши, овальное лицо с мощным, но округлым, безвольным, подбородком, тяжелыми надбровными дугами, кустистыми бровями и невысоким лбом.

Крупный, но пропорциональный, мясистый нос, с жирной складкой поперек переносицы и такая же сальная морщина между бровями, образующая перевернутое «Т».

Большой рот с полными губами и презрительно опущенными уголками. Небольшие, колючие, глубоко посаженные темные глаза.

- Тебя не было семнадцать лет! Изыди!!! - и воин попытался ткнуть в Партума Жалом. Немыслимым образом извернувшись. Партум ухватился за кончик чужого Жала.

Жалкий ручеек силы столкнулся с цунами накипевшей яростной мощи. Магия обернулась в своем течении. Все-таки поднять гору из недр Мира – очень хорошая тренировка.

Враг и несостоявшийся убийца под таким напором просто взорвался кровавым туманом. Лишь жалкие лоскуты одежды разлетелись в стороны. От человеческого тела не осталось ничего.

Все еще во власти кипящей ярости, Скульптор взмахнул зажатым руке Жалом в сторону стоящих в отдалении шатров. И шатры и стоящие перед ними деревья просто стерло, как ребенок одним движением сметает рисунок на песке...

Шатры? Деревья? Семнадцать лет?

Партум почувствовал слабость в ногах, но не успел опуститься на песок. Раздавшийся шорох заставил его развернуться, вскидывая Жало.

Стайка совсем маленьких детишек, возглавляемая двумя молодыми женщинами, оцепенела под его взглядом.

Вдруг, решившись, одна из них бросилась к Партуму, и упала перед ним на колени.

- Дух горы, возьми мою жизненную силу и саму жизнь, но пощади этих детей. У них никого не осталось! Мы не знаем, чем прогневали тебя!

- Мне не нужна твоя жизненная сила и твоя жертва. Моя сила - от Бога. Я больше не гневаюсь. И я не дух горы...

С этими словами он, наконец, обессиленно сел...

***

Второй раз в жизни он вступал под сень Шатра Совета, и это было вовсе не триумфальное появление.

- Я Партум-Скульптор, мудрый Совет, и я принес на ваш суд свое преступление...

Глава Совета приподнялся, внимательно вглядываясь в говорящего.

Осанка и лицо Главы Совета внушали уважение и дышали достоинством. Пора зрелости этого воина осталась уже позади, и он вступил в осеннюю пору своей жизни.

- Подтверждаю, братья, что это действительно Партум-Скульптор, но он совершенно не изменился за прошедшие годы. Как такое возможно, Партум? Ты пропал в Степи семнадцать лет назад. Ты не узнаешь меня? Я ри-Мигаш, Лизенаонна ри-Мигаш, командовавший первым вылетом Дыхания Степи.

Теперь и Партум увидел знакомые черты в этом пожилом мужчине.

- Я узнаю тебя, Лизенаонна ри-Мигаш. И я пришел сюда именно для того, чтобы рассказать свою историю.

***

Северный материк

Где-то в Степи

Год, вероятно, 1969

по хронологии Северной Империи