все живут мирно. Как только кто-то где-то переходит такую линию, начинается реакция. Иногда это мгновенная война, иногда – теракт, иногда – смена правительства в одной или нескольких странах.

– Это надолго, – махнул рукой Ягайло. – Папа завелся.

Дядя неодобрительно посмотрел на сына, еще раз побулькал, выплюнул и продолжил:

– Когда я был молод и работал дипломатом, у нас бродила идея, что в мире борются две силы: консервативная, ратующая за сохранение статус-кво с как можно более четким разделением между мужчинами и женщинами, и прогрессивная, которая хочет стереть все рамки и границы за счет технологической революции. Мы, конечно же, все были прогрессистами. Читали женскую и «общую» литературу, подписывались на рассылки и паблики на всех языках… Но потом, уже сильно позже, стало ясно, что нет этих двух лагерей.

– А какие есть? – спросил я, видя, что дядя вновь полощет рот и явно при этом ждет моей реакции.

– Весь спектр, от самых дремучих до тех, кто готов проповедовать прогресс с помощью террористических актов. Причем они пересекаются между собой, и те, кто одной рукой запрещает интернет, так как он стирает разницу между мужчинами и женщинами, другой вкладывают гигантские суммы в возникновение новых семей. Беспроцентные ссуды на дома, реклама на билбордах и так далее. Нет черного и белого, есть только мутный шар, в котором при совпадении множества условий на миг вырисовывается тот или иной цвет. Это – о тех, кто правит. А вот те, кто действует, – они всегда какого-то конкретного цвета.

– Секты, тайные общества, некоммерческие организации?

– А также правительства, спецслужбы и коммерческие организации, – дополнил дядя. – Твой журнал, стартап, в котором работала Раннэ, женская самооборона. Издательство, выпускающее эти вот мусорные книги. Для простоты возьмем нашу семью. Наша семья – это сила, которая конкурирует с другими силами за инструменты. Через тебя они отчасти имеют возможность управлять журналом «Лебедь», через твоего отца и дядю Митяя – мужской милицией, через твою мать – государственным музеем, а в перспективе – и всем дистриктом. Силы конкурируют между собой, вынуждены считаться друг с другом и не переступать красные линии. А линии эти все время стираются и рисуются новые.

– Наша семья настолько крута? – уточнил я.

– Нет, конечно! – расхохотался дядя. – Это просто пример, чтобы ты понял. Наша семья – часть некоего условно-прогрессистского объединения семей дистрикта, это объединение – часть партии Славянского Союза, которая по историческим причинам называется «консервативной», хотя она скорее либеральная и борется с «либеральной» партией, которая гораздо более консервативна, чем мы, но при этом обе партии входят в единую силу, которая называется «образованный высший класс» и борется за сохранение статус-кво с минимальным поступательным прогрессом. А дальше мы все вместе входим уже в очень консервативный мировой блок и на этом уровне боремся с прогрессистским террором, который пытается через стартапы реализовать объединение мужчин и женщин по всем направлениям, со стиранием культурных, а в некоторых, особо радикальных случаях – и физических различий. Ты слышал об экспериментах вмешательства в геном? Когда девочек еще до рождения физически замедляют, а потом у них нет проблем в общении с мужчинами?

– Не слышал, но звучит страшновато, – сказал я.

– Были такие эксперименты, лет сорок назад, в Эмиратах, когда там к власти пришел ультрарадикальный прогрессорский мужской блок, «Молодые эмиры», как они себя называли. Потом была «Война в заливе», уничтожили всех, включая замедленных девочек, хотя они ни в чем не виноваты. Мы уничтожили. Не наша семья, естественно, но сила, небольшой составляющей которой мы являемся. В общем, когда встает вопрос: «А может, напечатать лучшие женские книги для мужчин и лучшие мужские книги для женщин?», всегда находится тот, кто скажет: «Давайте не будем рисковать». При этом интернет давно уже сломал физические рамки, остались только психологические. Ты легко найдешь любую женскую книгу в сети. Ты просто не ищешь, не знаешь, что искать.

– А ты откуда узнал?

– Папа всю беременность провел в постели, – ответил Ягайло за своего отца. – Одиннадцать месяцев почти без движения, причем от видео его тошнило, а классическая мужская литература пропитана ненавистью к таким, как он и я, так что выбора у него не было.

– Да, это правда, – кивнул дядя. – Я читал женскую литературу. Палп-фикшн, массовое чтиво. Вот как раз то, что ты держишь в руках. «Айна и Дайана» – ее я тоже читал, там одним из основных героев вывели твоего отца, он в то время был очень популярен, поэтому я запомнил эту книгу.

– Это вообще законно? – уточнил я.

– Нет, конечно! – рассмеялся дядя. – Но это часть игры. Если бы наша семья подала в суд, был бы скандал, расследование, писательница, Прайя – довольно известная, скандальная баба, – заявила бы, что имела в виду другого человека с таким же именем, вот у него и глаза другого цвета, и шрам на ягодицах описан, которого у оригинала нет. Слава бы демонстрировал комиссии задницу, комиссия бы с лупой искала там шрам, желтая пресса азартно бы это все смаковала, книга бы продавалась в десять раз лучше. Мы бы выиграли суд, но получили негативный информационный фон, а Прайя – небольшой штраф с предписанием в следующих изданиях сменить имя персонажа, причем заработала бы на этом несколько миллионов, в самом крайнем случае – еще пару месяцев в лупанарии, из чего сделала бы для своих книг еще одну пиар-акцию.

– «Пара месяцев в лупанарии?» – зацепился я. – Ты так просто об этом говоришь?

– Мальчик мой, пора вырастать из коротких штанишек. – Дядя сказал это очень жестко, почти грубо. – Ты ценишь себя и свое тело слишком высоко. Так высоко, что если с тобой что-то случится, например ты станешь инвалидом или над тобой надругается неприятный тебе человек, то ты сломаешься. Это – часть твоей культуры. Ломаться от того, что с твоим телом происходит что-то неприятное. А низший класс детство и юность проводит в жоговом бардаке, который называет своим домом. Для большинства из них тело – такой же инструмент, как молоток или ручка. Самостоятельно окунать в нужник они его не будут, но если это надо, чтобы добраться до цели, – не увидят чего-то совсем страшного.

– Это ужасно, – скривился я.

– Это твоя слабость и отчасти глупость! – рявкнул дядя. – Ты живешь в сытости и благости и осуждаешь тех, кто, чтобы добиться того же, вынужден рассматривать свое тело как инструмент?

Он действительно кипел. Дядя Сема перестал себя контролировать и последнюю фразу буквально выплюнул вместе со слюной.

– Ладно, ладно, я ханжа и лицемер, а низший класс – замечательные мальчишки и девчонки, которых моя семья