центурион, и в доказательство могу показать шрамы. Я дрался с ними больше, чем доводилось любому известному в истории алеранскому военачальнику. Они злобны, дики, беспощадны. А еще – они держат слово. – Тави положил руку на плечо центуриона. – Выполняйте приказ, солдат. Они свой тоже выполнят. И если нам хватит ума и удачи, в будущем году мы сможем вцепиться друг другу в глотки.

Рамус нахмурился и уже собрался развернуться, но помедлил.

– Ты… правда так думаешь, сынок? То есть сударь?

– И никак иначе. Их загнали в тот же угол, что и нас. А кое-кому из них я доверю свою спину скорее, чем многим знакомым мне алеранцам.

Рамус фыркнул:

– Верно, бывает такое воронье отродье… – Он расправил плечи и грохнул себя кулаком по груди. – Я передам господину Ванориусу, сударь!

– Молодец, – похвалил его Тави. Вытащив из-за пояса центуриона кинжал, он повернулся к столу и наколол на острие остатки жаркого. После чего вернул кинжал хозяину.

– На обратную дорогу. Чтобы не зря кататься. Удачи, центурион.

Рамус принял угощение с короткой ухмылкой:

– Спасибо вам, принце…

С севера вдруг завыл ветер – стеной надвинулся холодный воздух, ледяной даже в зябкой северной ночи. Только что все было тихо, и вот уже шквал грозит снести беседку.

– Кровавые во́роны! – вскричал Рамус, ладонью прикрывая лицо. Избиваемое ветром море застонало, взметнувшись мелкими брызгами. – Это еще что?

Тави тоже заслонился ладонью, вглядываясь в небо на севере. Несущаяся к югу серая мгла заливала облака.

– Ну, – прорычал он, оскалившись, – пора!

Он сунул два пальца в рот, пронзив свистом вой холодного ветра, – пастушеская наука дяди Бернарда. И дал знак подтянувшимся к нему встревоженным стражникам.

– Отдохнули, и будет, ребята, – сказал он. – Доставайте запасные плащи. Пора нам спасать государство.

Глава 14

Слежку Валиар Маркус заметил, миновав четвертый ряд палаток в первом квадрате лагеря Первого алеранского легиона. Как всегда по ночам, за светлыми, в пятнах, полотняными стенками палаток было тихо, разве что изредка кто-то всхрапывал. Он чувствовал себя как на кладбище – беленое полотно словно светилось изнутри, отражая свет. Не так просто было пробраться сквозь сплетение растяжек, не выдав себя подозрительной тенью на парусине, которую в легионах именно для того и отбеливали. Но при должном терпении и умении это удавалось.

Маркус не сумел бы сказать, чем выдал себя «хвост». Он давно перестал задаваться подобными вопросами. Жизненный опыт научил его словно ненароком складывать десятки крошечных, недоступных рассудку примет в осязаемую уверенность.

Добравшись до своей палатки, он не стал входить, а резко остановился и замер. Потянувшись к земле, он передал ей долю своей настороженности. Теперь он подошвами сапог улавливал биение сердец и мерное дыхание пары сотен легионеров – так ощущаются удары волн о берег. На этом фоне торопливая поступь чьих-то ног выделялась как крик чаек над шумом прибоя.

Точного местонахождения преследователя Маркус определить не сумел. Обернувшись более или менее в нужную сторону, он тихо приказал:

– Если ты с мирными намерениями, покажись.

Мгновение тишины – и между двумя палатками показался Магнус.

– Можем поговорить у тебя в палатке, – шепнул он Первому копью.

– Вот те во́роны, можем! – проворчал в ответ Маркус так же тихо, но не скрывая досады. – Я в койку собрался, так ее и так. И слежки за собой не люблю. Маленькая промашка с любой стороны, и жди беды.

Магнус шагнул вплотную к нему. Старый курсор от усталости двигался неловко, и в лицо Маркуса вглядывался слезящимися глазами.

– Только если слежку заметят. Стар я стал для этих дел, Первое копье. Но больше поручить было некому.

Маркус как сумел изобразил обиду:

– За мной-то следить?

– С тобой что-то неладно, – сказал старый курсор. – Какие-то вокруг тебя тайны болтаются. Мне это не нравится.

– Никаких тайн, – вздохнул Маркус.

– Да ну? А где тебя выучили обнаруживать слежку курсора?

Маркус скрипнул зубами. Не обязательно быть курсором, чтобы обнаружить старика Магнуса, но ошибок тот не допустил, и немногие сумели бы ощутить его присутствие. Сама по себе такая бдительность не так уж подозрительна для опытного центуриона. Но если Магнус уже что-то заподозрил, для него это лишнее подтверждение, что Валиар Маркус – не тот, кем хочет казаться.

– После всего, что было, – тихо проговорил он, – ты все еще думаешь, что я желаю командиру зла?

– Я думаю, командир не так хитер, как себя воображает, – ответил Магнус. – Он молод. Он не знает жизни. И не знает, какой она бывает безжалостной.

– Ладно, – снова вздохнул Маркус. – Допустим, ты прав. Но сколько раз мне выдавался случай что-то сделать? А я не сделал.

Магнус колко улыбнулся:

– «Если ты с мирными намерениями, покажись».

Маркус смотрел на него. Его опять потянуло сознаться. Но признание не пошло бы на пользу ни Первому алеранскому легиону, ни принцепсу. Открывшись Магнусу, он мигом окажется под стражей – и притом, если сразу не казнят, узнав, кто он есть. Конечно, если Магнус его вычислит, этого все равно не миновать.

Но ведь пока не вычислил.

Маркус тихо пробормотал подходящее к случаю ругательство.

– Доброй ночи, Магнус.

Он влез в палатку и без нужды хлопнул входным клапаном. Будь это в доме, хлопнул бы дверью. Затем он вслушался в звуки земли, дожидаясь, пока затихнут шаги старого курсора.

Он уже перевел дыхание и принялся отстегивать доспехи, когда чуть не прикусил язык, услышав из темноты тихий канимский бас.

– Хорошо, что ты его не впустил. Вышло бы неловко.

Развернувшись, Маркус приказал единственной питаемой фурией лампадке дать самую малость света. В тусклом золотистом мерцании он разглядел тяжеловесную фигуру канимского Охотника, промявшего своей тяжестью натянутое полотнище походной кровати. От удивления у Маркуса часто забилось сердце. Он несколько секунд вглядывался в канима, прежде чем тихо произнести:

– Ша, не так ли?

Золотистый каним склонил голову:

– Он самый.

Маркус крякнул. И снова принялся отстегивать броню. Если бы Ша задумал дурное, оно бы уже произошло.

– Как я понял, ты здесь не охотишься.

– Нет, – согласился каним. – Тавару будет полезно узнать некоторые обстоятельства.

– Почему ты сам ему не скажешь? Или не напишешь в письме?

Ша небрежно повел ухом в сторону – этот жест напоминал пожатие плечами у алеранца.

– Закрытые сведения. Ни один достойный каним не может выдать их врагу с чистой совестью. – В пасти Охотника блеснули белые зубы. – А мне к Тавару не подойти. Он занят брачными ритуалами и строго охраняется.

– А меня для передачи таких сведений уже использовали, – добавил Маркус.

Ша снова кивнул.

Кивнул и Маркус:

– Расскажи. Я сумею ему передать.