– Кровавые во́роны! – выдохнул Маркус.

Если все суда будут двигаться по льду с той же скоростью – он все-таки сомневался, что все угонятся за «Слайвом», – они одним духом пересекут страну за… кровавые во́роны, за несколько часов, за считаные дни! Фригия с Ривой стоят друг к другу ближе других алеранских городов – по быстроходной дороге легион дойдет за три дня. Если все сложится, если не спадет ветер, удержится лед, выдержат перестроенные корабли, это будет самый скорый переход во всей алеранской истории.

Потрясенный Маркус услышал собственный голос: он уже раздавал приказы своей когорте, уже обсуждал с командирами Первого алеранского, как наладить погрузку, не создавая заторов. Потом он обнаружил себя молча стоящим рядом с принцепсом: люди, канимы и припасы были на местах.

– Как? – тихо спросил он.

– Дядя, бывало, зимой катал меня на санях, – негромко ответил Октавиан. – Это… пришлось кстати.

– Снег – ваша работа?

– Я получил помощь, – ответил принцепс. – Из нескольких источников.

Он рукой указал на север.

Взглянув туда, Маркус заметил среди деревьев к северу от Стены какое-то движение. Там различались приземистые силуэты, изредка мелькал светлый косматый мех.

– Сударь! – ахнул Маркус. – Ледовики! Нельзя оставить Антиллу без защиты.

– Это я их сюда пригласил, – ответил Октавиан. – Одно дело – устроить снегопад в разгар весны. Совсем другое – быстро превратить снег в лед.

– Стало быть, донесения Антиллуса соответствуют истине? Что ледовики повелевают холодом?

– Льдом и снегом. Может быть, это подобие водяной магии. Так предполагала моя мать. – Он пожал плечами. – Мы никак не сумели бы покрыть льдом землю отсюда до Фригии. Ледовики это могут. Последние несколько дней Китаи провела у них. Их вождь в добрых отношениях с ее отцом.

Маркус медленно покрутил головой.

– После стольких лет этого… они согласились вам помогать?

– Ворд угрожает всем, Первое копье. – Принцепс помолчал. – А я… возместил им усилия.

– Вы им заплатили?

– Натурой, – ответил Октавиан. – Я отдал им Защитную стену.

Маркус почувствовал, что близок к обмороку.

– Вы… вы…

– Я нуждался в их помощи, – просто сказал командир. И пожал плечами. – В конце концов, Стена – имущество Короны.

– Вы… вы отдали им…

– Когда все закончится, попробую уговорить их отдать ее нам в пользование.

Сердце у Маркуса ощутимо давало перебои. Не случится ли приступа?

– В пользование, сударь?

– Почему бы и нет? Им с нее мало проку – разве что не подпускать к себе нас. Забрав ее в пользование, мы будем отвечать и за починку – им с этим никак не справиться. А осязаемая, постоянная граница между нами, если сумеем избежать столкновений, снизит напряженность с обеих сторон. К тому же свою собственность, да еще приносящую доход, они не станут еженедельно пытаться снести.

– Это… сударь, это же… – На языке у Маркуса вертелось «безумие». Или, может быть, «нелепо!». Однако…

Однако вот она, земля, покрытая льдом, снежный шквал вместо положенного по времени мягкого весеннего тепла.

Аналитический ум Маркуса подсказывал, что в этой логике есть свои достоинства. Если идея не сработает, по большому счету государству придется немногим хуже, чем теперь – отражать крупное вторжение, а оно уже произошло, только с другой стороны.

А если сработает?

Пока он задумчиво разглядывал корабли и ледовиков вдалеке, подошел Магнус, отдал честь принцепсу. Заглянув в лицо Маркусу, он слегка нахмурил брови.

– Это вы додумались, а? – спросил старый курсор.

Маркус захлопал глазами:

– Из ума выжили?

– Кто-то здесь точно выжил, – проворчал старик.

Октавиан скользнул по ним непроницаемым взглядом и сделал вид, что не слышит.

Маркус покачал головой, с трудом припоминая, где он и зачем.

– Времена, – проговорил он, – меняются.

Магнус выдавил кислое, натужное согласие:

– И впрямь меняются.

Глава 15

Похитители связали Исану, натянули на голову захваченный в ее же комнате капюшон. У нее что-то оборвалось внутри, когда они снова взмыли в небо на созданном двумя заклинателями воздуха воздушном столбе, способном выдержать вес трех человек. Одета Исана была не для полета – ветер раздувал юбки, выставлял ее ноги напоказ.

Она с трудом сдержала смех. Смертельные враги державы выдернули ее из самого защищенного города Карны, а она беспокоилась о нарушении правил приличия. Это было смешно, но не весело. Если позволить себе рассмеяться, как бы смех не перешел в визг.

Она так и не научилась мириться со страхом. Видела, как другие – и не только заклинатели металла, чье искусство немножко походило на мошенничество, – отгораживались от эмоций холодной стальной стеной рассудка. Знавала она и таких, кто ощущал страх так же остро, как она, и просто принимал его. Иногда казалось, страх просто течет через них беспрестанно, не находя, за что зацепиться. Кто-то, наоборот, вцеплялся в страх, переливая его в яростное мышление и действие. Отличный пример последнего являла графиня Амара. Арарис же, при всей близости к ней, был образцом первого…

Арарис. Она помнила, как он бессильно отлетел через всю комнату. Как кто-то натянул капюшон на его мотающуюся голову. Видимо, его тоже захватили с собой. На мертвого ведь не стали бы натягивать капюшон.

Не стали бы?

Страх, заливший Исану, не прибавлял ей сил и не протекал насквозь, не касаясь души. Она чувствовала себя песчаной отмелью, медленно, но верно разъедаемой течением ужаса. Ее тошнило.

Ну-ну! – резко одернула она себя. Если вырвет в капюшон, к опасности и неудобствам добавится еще и унижение. Коль не умеешь ни обратить страх себе на пользу, ни сосуществовать с ним, так хоть держись – не дай страху отнять силы, необходимые для сопротивления врагу. Сумей сделать хоть то, что умела раньше.

Ее и раньше лишали зрения, вынуждая полагаться на иные чувства. Сквозь капюшон ничего не видно, за воем ветра ничего не слышно, онемевшие от веревок руки ничего не чувствуют, нет ни вкуса, ни запахов, кроме чуть затхлого запаха капюшона на голове. Но это не значит, что невозможно разузнать кое-что о тех, кто ее похитил.

Исана напряглась, открывая восприимчивость водяной магии к окружающим эмоциям.

Они ворвались в ее сознание, чуть не порвав его. Враг был возбужден, взбудоражен. Разобрать отдельные настроения было не легче, чем выделить отдельные голоса в большом хоре. Прорвалось несколько высоких нот, но в остальном все сливалось в единое целое.

Острее всего Исана чувствовала двух мужчин, державших ее под руки, и их основной эмоцией была… растерянность. Такое острое унизительное смятение, что Исана не сразу сумела отличить их чувства от своих. За годы жизни с этим даром она выучилась различать тончайшие переливы и перетоки эмоций и неплохо