Эти мужчины знали, что они в большой беде, но не могли сосредоточиться на мысли о ней. При каждой попытке накатившая извне волна ощущений смывала мысли. Нечто более устойчивое мелькнуло только одновременно с нечеловеческим визгом, прозвучавшим впереди. Оба мужчины тотчас сосредоточились на общей единой эмоции, и Исана, ощутив, как один чуть поднимается вверх, а другой опускается, догадалась, что им просто приказали заложить плавный поворот в воздухе.

Она задрожала. Скорее всего, это рабы, ошейниками принужденные служить ворду. Едва она пришла к этому выводу, как почувствовала переполнявшее сердца мужчин горе. Их лишили способности самостоятельно рассуждать, но где-то в глубине теплилось осознание того, что с ними сотворили. Оба знали, что враг обратил их силу и умения против их же народа, хотя и не могли сложить разрозненные клочки этой мысли. Они знали, что прежде были чем-то иным, бо́льшим, но не могли вспомнить чем, и этот запрет, эта неспособность рассуждать причиняла страдание.

Исана готова была плакать о них. Ошейники на них надел Калар Бренсис Младший, и только он мог бы их снять, но Калар больше полугода как мертв. Им не вернуть свободы, не восстановиться, не стать цельными.

Она пообещала себе, что, пока это в ее силах, они не останутся жить рабами. Даже если придется убить их своими руками.

Проникнув в сознание этих двоих, она ощутила других мужчин. Те были не так изуродованы, как ее стражи. Те, что сохранили способность мыслить, несли в себе чистый ужас. Страх, такой острый и дикий, что был подобен живому существу, вторгнувшемуся в их мысли и правившему ими, – словно в сознание каждого всадили сторожевого пса. У некоторых ужас был более умеренным – и эмоции этих заставили Исану содрогнуться от отвращения. В них взрастили худшее, что есть в человеческой природе: жажду насилия, крови и власти, – и разросшиеся сорняки забивали сад их разума. Эти были настоящими чудовищами, цепным ужасом ворда.

И еще тут было…

Исана задержалась на последнем ощущении, таком слабом, дрожащем, что она усомнилась, не чудится ли. Она ощущала… невинное сердце, чувствующее чисто, глубоко и пылко, как малое дитя.

До нее долетел новый пронзительный визг, и связь с ребенком вдруг резко усилилась, а под наружной простотой прорезались чувства столь чуждые и незнакомые, что Исана совсем в них запуталась, не находя им ни названия, ни описания. Вот холодность. Сухость. Протекавшие через нее чувства напоминали Исане щекотание лапок сороконожки, взобравшейся однажды ей на ногу.

И она с отвращением поняла, что нащупала царицу ворда.

Ее стражи стали снижаться, в ушах у нее пару раз щелкнуло от перемены давления.

Куда бы ее ни уносили, путь оказался недолог – и, как видно, они прибыли на место.

* * *

Приземление получилось жестким, без поддержки стражей Исана упала бы. Ее поволокли вперед, то и дело дергая, заставляя спотыкаться на подобии невысоких порожков – словно тропа была выложена плоскими камнями.

Но нет, под ногами был не камень. Земля слегка пружинила. Исана заставила себя дышать медленно и ровно.

Она ступала по крочу.

Похитители молчали, а то, что лежало под ногами, намертво глушило шаги. Но кругом, приглушенные капюшоном, раздавались странные звуки. Щелчки. Стрекот. Однажды – переливчатая трель, от которой у нее встали дыбом волоски на загривке. Очень слабо доносился рокот – словно отзвуки дальней грозы. Исана сглотнула. Где-то далеко взялись за работу алеранские заклинатели огня, наполнили небо своими фуриями.

Земля вдруг пошла под уклон, а чья-то рука грубо толкнула ее в затылок, пригнула подбородком к груди. Она задела головой что-то вроде каменного выступа, больно ушиблась. Кругом стало тихо, изменился звук дыхания похитителей. Как видно, ее завели в помещение или в подземелье.

Один из стражей жестко подсек ей колени. И тут же стянул капюшон – Исана заморгала в мягком зеленом сиянии.

Она стояла в пещере – большой и слишком ровной для естественной. Гладкие стены, пол, пару опорных колонн покрывал кроч. В восковом зеленом налете бился и перетекал раздражающий свет. Под поверхностью текла жидкость.

Вывернув шею, Исана попыталась увидеть Арариса – и сердце вдруг ударилось о ребра.

Его подтащили двое других стражей. Они сдернули с его головы капюшон и как мешок свалили на пол пещеры. Видно было, что он избит и оглушен. Сердце Исаны пронзила боль при виде его ушибов и крови – хотя все это не выглядело смертельным. Он дышал, но это еще не означало, что все хорошо. Он мог до смерти истечь кровью у нее на глазах.

Не сознавая, что делает, она потянулась к нему, заставив похитителей напрячься. Ее безжалостно швырнули на пол. Кроч прогнулся у нее под скулой.

Так небрежно, с такой унизительной легкостью ее лишили выбора. Вспышка гнева искушала ответить на унижение – с помощью Рилл. Она сдержала себя. Не время мериться силами; пока ей не выпадет случай – пока им с Арарисом не выпадет случай – для успешного побега, лучше не сопротивляться.

– Пожалуйста, – сказала она. – Пожалуйста, дайте мне его увидеть.

Шаги, приглушенные крочем, приблизились к ней. Подняв глаза, Исана увидела босые ступни молодой женщины. Кожа была очень светлой, почти светилась. Короткие ногти ног поблескивали черно-зеленым хитином ворда.

– Дайте ей встать, – негромко приказала царица.

Державшие Исану мужчины немедленно отодвинулись.

Исане не хотелось поднимать голову, но в нежелании видеть было что-то ребяческое, сродни детскому желанию спрятать голову под подушку. И она заставила себя приподняться на колени, сесть на пятки, привести в порядок растрепанное ветром платье, а заодно и растрепанные нервы, и поднять взгляд.

Она читала письма, где Тави описывал царицу ворда, встреченную им под пропавшей навсегда столицей Алеры, и обсуждала с Амарой ее столкновение с таким же созданием. Она ожидала увидеть светлую кожу и черные граненые глаза. Она ожидала неприятного сочетания чуждого с привычным. Она ожидала увидеть в ней тревожащее душу сходство с той маратской девушкой, Китаи.

Чего она не ожидала, никак не ожидала, это другого знакомого лица, проступившего за раскосыми глазами и экзотической красотой Китаи. Сходство царицы с Китаи оказалось неполным. В ее лице неуловимо смешались разные черты, как черты родителей сочетаются в лице дочери. Второго проступившего в чертах царицы лица Тави узнать не мог – это было лицо его тети, сестры Исаны, не пережившей ночи его рождения. Алии…

Лицо младшей сестры Исаны проступало в лице царицы, смягченное, но не стертое, как проступает камень под мягким снежным покрывалом. Сердцу стало больно. Сколько лет прошло, а